Приняв решение, медлить я не стала. Знакомым маршрутом добралась до нужного дома. Для страховки обратилась к пожилой женщине, выгуливающей миниатюрного песика:
– Скажите, вы не знаете, какие дома обслуживает уборщица Татьяна? Женщина из третьего подъезда этого дома.
– Как же не знать, дочка? Конечно, знаю. Вот те три высотки – ее объекты, – указала она на три отдельно стоящих дома.
– А вы случайно не заметили, она сейчас на объекте?
– Там, милая. Татьяна раненько на работу выходит. Часов до двенадцати повозится – и домой, на возлияния. Но в подъездах у нее всегда чисто. Что есть, то есть.
– Эх, долго ждать, пока освободится, – притворно огорчилась я.
– Тебе поговорить с ней надо? Так ты по подъездам пошукай, найти несложно. Или домой к ней иди, там подожди. У нее как раз сейчас брат вернулся. Впустит небось.
– Может, правда в квартире подождать? Разговор у меня к Татьяне серьезный. В подъездах его вести не с руки. А брат точно пустит? Не отправит куда подальше?
– Не боись, не отправит. Он парень общительный.
– Ну, пойду тогда.
Я направилась к подъезду. Подхватив песика на руки, пожилая женщина поспешила за мной.
– Пойду и я, пожалуй. Загулялись мы с Фусиком, еще простынет.
В подъезд женщина вошла первая. Поднялась со мной до третьего этажа, указала нужную квартиру, прошла еще полпролета вверх и остановилась. Я вдавила кнопку звонка и ждала, когда откроют дверь. Ждала и женщина. Любопытство читалось во всей ее позе. Константин открыл не скоро. Мы с женщиной успели даже поскучать. Появившись на пороге, он, сонно потирая глаза, сказал:
– Таньки нет. На работе она, позже приходите.
– Я знаю, – поспешно заговорила я. – Мне бы подождать ее. Очень нужно!
Константин недовольно заворчал:
– Мало ли кому чего нужно. Мне вот покой нужен, а вы с самого утра таскаться начинаете.
Неожиданно за меня вступилась пожилая женщина, все еще за нами наблюдающая:
– Пусти, Костик, не вредничай. Посидит девушка на кухне, Татьяну подождет. А ты спи себе дальше.
Видимо, женщина имела на Константина влияние, потому что он прекратил препирательства и впустил меня в квартиру.
Прежде чем войти, я благодарно кивнула женщине. Та махнула рукой и, довольная собой, потопала по лестнице вверх.
Проходя вслед за Константином в знакомое жилье, я представления не имела, что буду ему говорить. Придется импровизировать. Константин бросил через плечо:
– Можете ждать на кухне. Правда, у нее там грязи больше, чем в хлеву. Да это не моя забота. Подружка ваша, вот и терпите.
– Вам привет от Бобыля, – четко проговорила я.
– Чего? – обернувшись, спросил Константин.
– Бобыль тебе привет передает, чего непонятного, – развязно ответила я. – Два дня прошло, а ты уж забыл, кто твой благодетель?
– Чего комедию ломала, сразу не сказала, что от Бобыля?
– Соседка твоя – баба любопытная через край. А мне лишний раз светиться резона нет.
– Ну, пошли ко мне, раз от Бобыля. В Танькин свинарник лучше не суйся. По колено завязнешь. Не понимаю, как баба в такой грязи жить может?
Слушая рассуждения Константина, я прошла вслед за ним. Его комната, хоть и выглядела как типичное холостяцкое жилье, но все же носила на себе отпечаток заботы и внимания.
– Проходи, располагайся. Ты без вещей, налегке? Спальное место у меня одно, но имеется раскладушка, как раз на такой случай. Да я Бобылю говорил, удобств минимум, зато спокойно. Мусора наш квартал своим присутствием не обременяют. А не хочешь на раскладушке, милости прошу ко мне под бочок! В обиде не останешься, – заржал Константин. – Да проходи ты, чего встала, как памятник?
Усевшись на диван, я как бы невзначай спросила:
– Сестра-то против не будет?
– А кто ее спрашивать собирается? У нее – своя жизнь, у меня – своя. Мы друг друга не касаемся.
– Она одинокая, что ли?
– Ага. У нас это семейное, – снова заржал Константин. – Может, шефство возьмешь? Начнем с меня. Я против женитьбы не возражаю, особенно если в качестве невесты – такая красавица, как ты.
– Может быть, тебе еще и детей родить? – в тон ему проговорила я.
– Вот уж этого добра мне даром не нать! Мне Танькиной дочки за глаза хватает.
– Так у сестрицы еще и дочка имеется? Бобыль про это не говорил. У тебя на хате, оказывается, бардак!
– Да не кипишуй! Дочка Танькина с ней не живет. Идеологические разногласия. Ей больше свобода по душе. А Танька ей плешь проедала, все на работу гнала. Тонька вечно мне жаловалась, когда я появлялся. Я, собственно, с сестричкой тоже по этой причине не живу. Больно надоедливая баба. И вонь от нее в квартире несусветная. А я комфорт люблю, чистоту. А ты к нам надолго? – перевел разговор Константин.
– От тебя зависит. Как ты с делом справишься, так я обратно подамся. Бобыль распорядился без результата домой не соваться, – самозабвенно врала я.
– Так тебя контролировать послали? Ну, дела! Меня, Костю Беглого, бабу пасти послали. Ну, Бобыль совсем рамсы попутал! Он что, меня за сявку безродную держит? Охренел совсем!
– Ты язык-то попридержи, как бы не лишился. Я ведь тоже не шваль блатная. И не для контроля я здесь. Обстоятельства изменились, – врала я напропалую. – Бобылю бабки срочно нужны. Поторопить тебя я послана.
– Ну, если так, то недолго тебе гостить. Все уже решено. За базар отвечаю. Сегодня вечером на сделку иду.
– Во сколько? – насторожилась я.
– Часов в шесть. Мои пацанчики и место приглядели. Шикарный магазин, а охраны – с гулькин нос.
– Ну и? – подзадоривала я.
– В шесть кассу возьмем – и к мосту Волжскому. У пацанчиков там схрон. Поделим – и можешь забирать долю Бобыля. Сама-то до «общака» довезешь?
– Не сомневайся, не впервой, – голос мой звучал грубовато.
Я судорожно соображала, как перевести разговор на брошь. Эх, была не была, пойду ва-банк!
– А как насчет хаймынской завязки? Провернул? – снова принялась я сочинять.
– Какой еще завязки? Это ты про что?
– Про второе дельце. Которое без ведома Бобыля обтяпать решил. Думал, Бобыль не узнает?
– Ты что, баба, на рожон лезешь? Пургу на меня гнать? Да я тебе… – Константин замахнулся кулаком, я с места не сдвинулась.
Опустив руку, Константин сказал:
– Выкладывай, что за кипишь?
– Сорока на хвосте Бобылю принесла, что вещицу ты нехилую «поднял», а делиться не хочешь.
– Чушь собачья. Узнаю, кто Бобылю напел, ноги вырву, а перед паханом я чист. Играю честно, все по закону.
