– Моим будущим ректору и проректору в этот славный день, по многочисленным просьбам, – она выдержала паузу, – этот скромный подарок!
Двое студентов первого курса выкатили на сцену картонную коробку размером в полкомнаты. Заиграла музыка, Тоня подошла к проректору, протянула ему ножницы и сказала:
– Откройте свой подарок.
Разрезав ленту, проректор потянул край коробки. И тут взору собравшихся предстали две полуголые девицы, вальяжно развалившиеся на низенькой тахте, упакованной вместе с ними.
– Специально по вашей просьбе, – вещала тем временем Тоня. – Только сегодня и только для вас. Сестры Фуартье со своей программой «Круглые формы»!
Проректор застыл с ножницами в руках. Взоры студентов, как приклеенные, не отрывались от девиц. Музыка смолкла, воцарилась полнейшая тишина. И в этой тишине послышались торопливые шаги разъяренной супруги проректора и, как выстрел, пощечина. Что тут началось! Студенты повскакивали со своих мест, преподаватели налетели на Тонечку с угрозами и возмущением. Женская половина спешно покидала актовый зал. Мужчины пытались догнать своих рассерженных подруг. И только сестры Фуартье невозмутимо сидели на своей декоративной тахте.
Для чего Тонечка устроила это представление, так никто и не понял. Проректор устроил выволочку коменданту общежития и в категорической форме потребовал выдворения Антонины Коровиной из общаги. Комендант подчинился. Соседки Тони стали свидетельницами шумного скандала, который она учинила. Девушка покидать насиженное место не собиралась. Пришлось коменданту применять и хитрость, и угрозы. Насилу выгнали. А вернее, соседкам по комнате пришла в голову прекрасная идея. Пока Тоня отсутствовала, девушки вызвали слесаря, и тот установил на дверь новый замок, купленный в складчину. Жить на одной площади с Тоней девушки не желали. Потолкав запертую дверь, помучив замок, Тоня поняла, в чем дело, и, плюнув, девушка покинула-таки общагу. Комендант надеялся, что навсегда.
– Как видите, возвращение Тони в общагу – дело весьма маловероятное, – заключила Мария.
– Проверим, – ответила я. – За информацию спасибо.
Закончив разговор с Мирошниковой, я задумалась. Ситуация мне не нравилась. Это бесконечное хождение по ниточке, которая имеет свойство дальше и дальше разматывать клубок! Эти бессчетные встречи, беседы, хождения по инстанциям, а в итоге – оборванная нить расследования! И снова встречи, и снова подозреваемые, и снова нулевой результат. Интуиция подсказывала, что я копаю не в том направлении. Ответ должен быть совсем простым. Настолько простым, что с близкого расстояния и не разглядишь. Однако сейчас у меня не было никакой другой версии, кроме причастности к похищению броши Тонечки Коровиной. По складу характера она вполне подходила на роль мелкой воровки. Тем более в прошлом с ней подобное случалось. Отец Марии Мирошниковой даже заставал ее на месте преступления. А что, вполне логично: у подруги воровала, у матери деньги вымогала, в институтской общаге «показательные выступления» устраивала. Теперь очередь до двоюродной бабки дошла.
Я тяжело вздохнула. Вот все вроде бы складывается, а уверенность, что я на правильном пути, не появляется. Наоборот, чем дольше я размышляю, тем менее правдоподобным представляется причастность Тонечки к этому делу. Попытать, что ли, магические кости? Вытянув мешочек, я потрясла им в воздухе, перемешивая содержимое. В голове крутился один-единственный вопрос: «Скоро ли конец?» Кости с легким шумом рассыпались по поверхности стола. «27+3+23 – В течение долгого времени вас будут сопровождать сомнения и неудачи». Ничего нового! Эти самые сомнения и неудачи и так сопровождают меня уже очень долго. Ну и что дальше? Отказаться от розысков дочери Коровиной? А вдруг именно из-за того, что я не стану больше тратить силы на ее поиски, «долгое время» и затянется? Нет, эту версию все же надо отработать до конца. Хотя бы ради того, чтобы увериться в своей правоте. Да и не привыкла я бросать начатое на полпути.
* * *
Навигатор привел меня на окраину города. Институтское общежитие находилось от места обучения на таком расстоянии, что студентам легче было оставаться ночевать в ближайшей подворотне, чем мотаться каждый день до общаги. Интересно, чем руководствовались городские власти, когда передавали этот древний, малопригодный для жизни барак в ведение институтского начальства? А моему взору предстал именно барак, по-другому не назовешь. При виде этого жалкого строения в голове сразу возникала мысль, что его жители вряд ли знакомы с такими благами цивилизации, как водопровод, газ и свет. О кабельном телевидении и Интернете я уж и вовсе молчу.
Опасливо озираясь по сторонам, я все же переступила порог ветхого здания. Внутреннее убранство общежития меня приятно удивило. За обшарпанным фасадом скрывалось настоящее сокровище! Естественно, по местным меркам. Стены коридора радовали свежей штукатуркой и веселеньким оранжевым цветом. Пол застилал хоть и старенький, но пригодный для использования ленолеум. На окне, расположенном в дальнем конце коридора, красовались яркие занавесочки. Прямо перед входом, вместо ожидаемого полированного монстра семидесятых годов, стоял современный стол. На крутящемся стуле отдыхала от праведных трудов техничка. Она же вахтер. Она же охранник.
– К кому пожаловали? – зычным голосом спросила она при моем появлении.
– Мне бы коменданта увидеть.
– А комендант в отпуске! – радостно сообщила вахтерша. – Через три недели являйтеся.
– Через три недели будет поздно, – настаивала я. – Мне срочно нужно. Телефон его не дадите?
– Не дам! – все так же радостно ответила вахтерша. – Не велено!
– Кем «не велено»?
– Комендантом и не велено.
– А если очень надо? – Я выложила перед ней коробку конфет, предусмотрительно приобретенную в ближайшем магазине.
Ловким движением вахтерша смахнула коробку в ящик стола и заговорила более ласково:
– На кой он тебе сдался, душа моя? Для личной симпатии он тебе не пара. Староват, да и ростом не вышел. А по делу если, так тоже мимо. Тута все дела без него решаются.
– Я как раз по делу, – призналась я. – Подскажете, к кому обратиться, раз комендант мне не помощник?
– Комната нужна али прописка? – деловито поинтересовалась вахтерша.
– Ни то, ни другое. Информация нужна. О жиличке вашей.
– Тю! Инхвормацей всей я одна владею, – переврав сложное слово, заверила вахтерша. – Считай, по адресу обратилась.
– Это хорошо. Только информация мне конфиденциальная нужна, чтоб, значит, никто не узнал, о чем я спрашивала и какие ответы получила. Возможно такое?
– Да рази я не понимаю, – вахтерша даже надулась от важности. – Конхидицальная, так конхидицальная. Ты, душа моя, вопросы-то задавай, там резберемси.
– Мне бы о Тоне Коровиной поговорить. Она ведь у вас проживает?
– Тю! Нашла, о ком речь вести! Дело бы о ком приличном. А об энтой вертихвостке языком чесать – только грязью обрастать. Вахканалья, а не девка. Ни в праздник, ни в будни добра не дождесси. Токмо разгул да бесстыдство на уме. А у нас, между прочим, заведенья приличная. Приютили ее из милости. Сам прохфессор Курбышев за нее просил. Пускали, думали, племянница его или еще какая родня. А на деле-то оказалось, девка без роду, без племени. Близкий друг прохфессора за девку просил. Уж когда эта вахканалья тут дебоши устраивать начала, прохфессор извинялси, извинялси, ремонты после ее погромов делал. А ей все нипочем. Бесстыдница, одно слово.
