И вдруг увидела перед собой серые глаза. Серые, как пучина. И почувствовала дрожание крыльев носа у своего горла.
Все внутри у нее перевернулось.
Макс был поглощен изучением записей по делу на лэптопе, когда на него повеяло ароматом ванили. Он резко обернулся и увидел в дверях Али.
— О господи, Алейша, — простонал он.
— Прости. Я очень нервничала, и мне необходимо было успокоиться. Я подумала, что, если выпью для этого с утра пораньше красного вина, это не произведет хорошего впечатления на судью.
— Все в порядке, — сказал он, хотя это было далеко не так.
Али видела, каким усилием он пытается обуздать желание. Видела по его глазам — как они затуманились. Она сделала шаг назад:
— Я подожду тебя, — и скрылась.
Макс со вздохом снова уставился в лэптоп. Еще один день. И его надо пережить.
За несколько недель близкого общения с Али каждая клеточка его тела молила о том, чтобы он ее коснулся.
Сегодня эта пытка кончится. Больше никаких слушаний по выходным. Никаких рукопожатий, ободряющих похлопываний по плечу. Сегодня в конце дня он попрощается с ней и уйдет. Потому что он слишком глубоко вник в это дело. И к ней слишком опасно приблизился. Он ведь поклялся после Тори, что покончил со связями. А что теперь? Теперь он по уши завяз в такой связи. Черт, за несколько недель знакомства он узнал об Алейше Грегори больше, чем знал о собственной жене.
И еще он точно знал, что Али не интересует связь с ним.
А его — связь с ней.
То, что происходит у них сейчас… должно закончиться. Сегодня.
Но так получилось, что к концу дня дело не было закрыто. Неожиданные сбои электроэнергии насторожили службу безопасности, и из здания всех дважды эвакуировали, на что ушло три часа. Заключительные спорные вопросы пришлись на конец рабочего дня, и судья решила отложить вынесение решения до утра.
У Али тошнота подступала к горлу, она не знала, что делать — плакать или топать ногами, когда встала вместе со всеми при уходе судьи. Она психологически подготовилась к судьбоносному решению, и оно было сорвано.
Ей предстоит вернуться в суд завтра и снова все это выносить.
Макс повернулся к ней.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Она бессильно опустилась на стул:
— Ты здесь ни при чем.
— Завтра все закончится очень быстро, — заверил он. — Ты даже не должна появляться.
Али подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза:
— Должна.
Макс понимающе кивнул. Она сильная женщина.
И мужественная, раз высидела столько дней в суде, где стоически слушала, как ее жизнь выворачивают наизнанку, и не дрогнула.
Ни одна женщина не вызывала у него такого восхищения.
Через пятнадцать минут Али и Макс спускались вместе в лифте. Лифт был наполовину заполнен людьми, кабина двигалась рывками, и Макс ухватился за перила, чтобы случайно не задеть Али. Он старался не вдыхать сладкий ванильный аромат. Но лифт был старый, как и само здание, и опускался очень медленно. Макс боялся, что не сможет долго задерживать дыхание.
К несчастью, лифт останавливался на каждом этаже, впуская людей. На пятом этаже вошла большая шумная группа, и Макс с Али оказались прижатыми к задней стенке подобно сардинам в банке.
Своим телом Макс закрывал Али от людей, в ноздри лез миндально-ванильный запах, ее упругие локоны задевали ему лицо, и он прикрыл глаза. На четвертом этаже лифт, подпрыгнув, остановился, и они с Али ударились бедрами. Он обхватил ее за талию, чтобы поддержать.
У Али стянуло живот, жар быстро разлился по ногам. Она смотрела на узел его галстука, рука Макса жгла ее, он прерывисто дышал.
Макс опустил голову, и тогда его губы оказались на уровне ее уха. Коснувшись ее волос, он прошептал:
— Я хочу тебя поцеловать. Знаю, что не должен, но хочу. — Ему нужно было сказать ей, что он поговорил с судьей, и та уже договорилась о визите к своему лечащему врачу, но слова вылетели совсем другие.
Али благодарила Бога за шум вокруг них. Она закрыла глаза. Голос Макса возбуждал, каждая клеточка ее тела жаждала его прикосновений.
— После той ночи я каждый день хочу целовать тебя, — тихо застонал он прямо ей в шею. Туда, где так умопомрачительно пахло. Какая пытка быть рядом с ней ежедневно и соблюдать дистанцию, в то время как воздух между ними шипит от страсти.
Али качнулась. Она хотела впиться в его рот, обвить ему шею руками, плотно прижаться бедрами.
— Завтра, — прошептала она.
Лифт со стуком остановился. Люди толкались, пробиваясь вперед, и Макс не сразу сообразил, что завтра для него не наступит.
Не будет того, что она имела в виду. Даже если его тело этого требовало. Завтра они покинут суд. И это будет последний раз, когда они видят друг друга. Лучше поставить точку и забыть их кратковременную страсть. Повторение не нужно ни ему, ни ей.
Толпа вынесла Макса из лифта. Он прижимал Али локтем.
— Значит… я увижу тебя завтра в девять? — спросил он.
— А… о’кей, конечно…
Макс подавил желание схватить ее в охапку. Чтобы не сделать этого, он вцепился одной рукой в портфель, а другую засунул глубоко в карман. Ему надо держаться от нее подальше. И от ее духов с ванильным ароматом. Он кивнул:
— До свидания. — Развернулся и ушел.
* * *
Телефон зазвонил в половине десятого, как раз когда Макс вылез из-под душа и вытирался полотенцем. Он не сразу ответил на этот звонок. В конце концов, он знает, кто ему звонит, а он битых два часа бродил по городским улицам и вокруг скал Кангару-Пойнт, пытаясь выбросить из головы все мысли об Али.
Макс обмотался полотенцем и все-таки взял трубку телефона со столика у кровати.
— Я подумала, а не стать ли мне инженером-конструктором по лифтам.
Макс не удержался от смеха, а его решимость быстро прекратить разговор улетучилась в одну секунду. Он уселся на край кровати.
— Я серьезно. Эти лифты в помещении суда ужасно медленные.
Макс вспомнил про те несколько минут в лифте, когда он совсем потерял голову. Помимо воли тело под полотенцем напряглось.
— Эти лифты к тому же чертовски тесные, — хрипло произнес он.
Али не донесла до рта тортеллини
[5]
с телятиной. Господи, что бы случилось, будь они в лифте одни?
— Согласна — там очень тесно, — пробормотала она в телефон.
Наступило молчание. Али все же донесла тортеллини до рта и прожевала, хотя есть расхотелось.
