Эдуард Геннадьевич спрятал в кейсе сделанный под радиоприемник прибор дистанционного прослушивания, подошел к бару, налил в бокал импортного вермута и, глядя в окно, медленными глотками начал потягивать сладковатый напиток.
Егор проснулся, когда за окном начало темнеть. Хомяк так и не приходил, что было очень странно. Не знал, да и не мог знать Астафьев, что его гонца с бутылкой самогона, добытого на похмелку, возле собственного подъезда перехватил участковый инспектор. И остаток дня держал в отделе, выполняя просьбу своей хорошей знакомой Галины Астафьевой.
Егор встал. Голова трещала, но тошноты не было. Как не было и того, что сняло бы эту боль, — в квартире не было ни капли спиртного. Придется идти самому! Но в таком виде? Он выглянул в окно. Возле подъезда на лавках никого. Уже легче! До ближайшего магазина метров триста. Еще немного, и он пойдет! Хоть и кружилась голова и тело отчаянно тряслось, ничего, он дойдет, надо дойти, чтобы вновь ненадолго привести себя в порядок. Тем более деньги на пойло и не на один день благодаря наивности Галины у него были!
Подождав еще с полчаса, он собрался уже уходить, когда раздался телефонный звонок. Егор сразу даже и не смог определить, откуда исходит трель, так как телефоном не пользовался уже достаточно долго, чтобы забыть, где тот вообще находится. Он нашел телефон, поднял трубку.
Может, Хомяк пробивается откуда-то?
— Алло!
— Егор?
— Ну? — осторожно, не узнав голоса собеседника, вопросом на вопрос ответил Астафьев.
— Не узнал?
— Нет!
— Кулагин Владимир! Не помнишь такого?
— Вовка? Ты откуда взялся? — одновременно удивленно и обрадованно воскликнул Егор.
Звонил бывший одноклассник, сосед по парте в последние два года обучения в школе.
— Да вот, взялся! Может, встретимся, если, конечно, это удобно в столь поздний час?
— Встретимся?
Астафьев представил, как он примет дорогого гостя в своей разрушенной, грязной, пустой квартире, и ответил:
— В принципе, можем, Вова! Только давай завтра, часов в десять поутру? В парке, у прудов, возле «Чертова колеса»? А? Там и кафешка есть…
— В десять утра? А ты что, не работаешь?
— У меня отпуск, — солгал Егор.
— Понятно! К себе, значит, не приглашаешь, а я, честно говоря, думал на первое время у тебя поселиться — слышал, один ты сейчас!
— Володь, на сегодня у тебя есть где перекантоваться?
— Да нет, Егор, ты не подумай, я не из-за жилья позвонил. Просто увидеться захотелось после стольких лет. Хата — это так, к слову, я могу и в гостинице пожить, временно.
— Никаких гостиниц, но мне надо тебе кое-что объяснить перед тем, как пригласить к себе. Поэтому, если ты свободен, давай завтра у «Чертова колеса»? Или сам назначь место и время встречи, для меня все сгодится. А вот после встречи ты сам и решишь, ко мне перебираться, чему я только был бы рад, или все же оставаться в гостинице.
— Чего ты, Егор, мутишь?
— Слушай, а ты в Москве чего, в командировке?
— Нет, переведен на повышение!
— А-а! Продолжаешь служить? Ты же у нас, если не путаю, комитетчик?
— Да, Егор, все продолжаю служить, но подробности при встрече, твои условия меня вполне устраивают!
— Значит, договорились, и до завтра, а то мне тут выйти срочно надо.
— Договорились, Егор.
— До встречи, Володь. Побежал я. Дела, будь они неладны!
Егор вышел в подъезд и тут же столкнулся с соседкой напротив, одинокой женщиной, единственным, наверное, человеком в подъезде, кто еще относился к нему без пренебрежения.
Первым поздоровался Егор:
— Привет, Нина.
— Здравствуй, Егор. Господи, на кого ты стал похож? Запил?
— Диагноз поставлен точно!
— Зря ты это! Пьянкой от проблем не уйдешь!
— Знаю, Нина, все я знаю и понимаю, но давай не будем об этом? Прошу тебя, не читай мне нотаций, без них тошно!
— Да я и не читаю. Просто сравниваю тебя нынешнего с тем, кто когда-то выходил из подъезда в парадном мундире, весь в орденах и медалях, стройным и строгим, в белых перчатках. Боевым офицером — гордостью всего района.
— Это все в прошлом, Нина, все в прошлом!
— К сожалению, ты прав! Я тут случайно Галину твою бывшую видела. Проведать приходила?
— Ага! Проведать! Галина и проведать. Ты думаешь, о чем говоришь? Или ее не знаешь? Квартира ей нужна. Хочет купить ее у меня.
— Вот оно что! А ты?
— А что я? К чему мне эта хата? Пусть берет!
— А ты?
— Я?! А я махну куда-нибудь в деревню, в самую глухую. Знаешь, как поступает умирающий зверь? Он уходит из стаи и умирает в одиночестве. Так и я, уйду от людей! Нет мне места в этой жизни, и я не бравирую перед тобой, я говорю, как есть, Нина. Прожита моя жизнь, в горах Гиндукуша, возле Герата и Кандагара прожита. Там, на войне, она и осталась! Вот так вот, Нина!
— Не смей так говорить, Егор! Ты же мужчина, в конце концов! Хочешь, переходи ко мне! Нет! Ты не подумай ничего такого. Я просто помочь тебе хочу, и ты не будешь брошен, не будешь в одиночестве. В одиночестве человек погибает, ты в этом прав, Егор! А мы вместе и врача наймем, вылечишься. Себя вновь обретешь! А потом… как захочешь! Уйти — уйдешь! Останешься — гнать не буду!
— Нин, ты что, серьезно?
— Да!
— И тебе нужны лишние заботы, когда своих через край?
— Ты не поймешь этого, Егор! Но подумай! Знай, что я всегда готова помочь тебе!
Астафьев внимательно посмотрел на эту простую, миловидную женщину и подумал: ладно он, но ей за что судьба такая? Ведь и женой бы она была отличной, и другом, и счастливым любого могла бы сделать. Ан нет, так и прожила свои сорок лет одна. Не нашла в свое время сказочного принца? А может, всю жизнь любила только его, пришла внезапно мысль, от которой стало как-то не по себе, заставив стыдливо опустить глаза и проговорить:
— Спасибо тебе, Нина! Хороший ты человек, необыкновенный, но уже ничего не изменишь, я знаю, иначе сейчас же перешагнул бы порог твоей квартиры. Судьба у нас такая! А жаль, честное слово, жаль!
Астафьев стал быстро спускаться по лестнице, а женщина стояла у двери и провожала его фигуру печальным взглядом. По щеке ее пробежала слеза. Егор был прав! Нина всю свою жизнь любила только его одного, и тем больнее было ей видеть, как погибает ее любовь. Погибает вместе с тем, ради кого она готова была пожертвовать всем. Но не могла, потому что так и не научилась притворному искусству обольщать мужчин, оставшись сама собой, скромной, застенчивой, стеснительной и прекрасной в душе женщиной. Которых в этой жизни не так и много, если не сказать по-другому…
