Вслух я только произнесла:
— Я последую твоему совету и постараюсь не попадаться им на глаза. Однако учитель ждет меня, и мне лучше вернуться в мастерскую.
— Уверен, что не желаешь задержаться подольше? — осведомилась она с прежним заигрывающим видом и, чтобы остановить меня, застенчиво протянула руку.
Я, сделав вид, что не понимаю, что ей нужно, и, искусно избежав ее прикосновения, сунула ей в руку пустую миску.
— Еще раз спасибо за ужин, — вполне искренне сказала я ей, хотя она и метнула на меня раздраженный взгляд. — Может быть, завтра мы поговорим подольше.
— Может быть, — немного успокоенная, проговорила девушка.
Я быстро покинула кухню, обнаружив к своей радости, что, пока я ужинала, дождь прекратился. Впрочем, лужи после дождя были во дворе повсюду. Когда я, шлепая по воде, добралась до небольшого помещения рядом с покоями Леонардо, мои штанишки промокли до колен. Он поджидал меня в тускло освещенном дверном проеме, и тень от его высокой фигуры падала на мощеную дорожку.
Еще до того как он успел сказать хоть слово, я по выражению на его лице догадалась, что положение изменилось в худшую сторону.
— Боюсь, у меня для тебя, Дино, плохие новости, — произнес он, подтверждая мою догадку, и жестом пригласил внутрь.
Ложе, на котором лежал раненый разносчик, было вновь пусто, одеяла скатаны в сторону, а пол завален окровавленными тряпками. Также здесь не было хирурга с его деревянным сундучком. Хотя мне не было жалко его, при виде этого смертного ложа у меня по спине пробежал холодок. Я перекрестилась и быстро помолилась за то, чтобы покойный Лоренцо получил в загробном мире то, что заслужил.
— Лекарь оказался не в силах спасти юношу, — произнес Леонардо. — В другом случае я бы поставил ему в вину недостаток умения, однако на сей раз рана была столь серьезна, что даже талантливый врач не сохранил бы ему жизнь. Единственное, что мы могли сделать для него, — это упомянуть о том, какая судьба его постигла, сделать запись о его кончине.
— И что теперь станется с ним? — поинтересовалась я.
Учитель нахмурился.
— Он вернется на кладбище, где мы нашли его, хотя место его последнего упокоения не будет таким величественным, как у Сфорца. К сожалению, мы не знаем его имени и поэтому не можем выбить его на надгробье.
— Знаем, — воскликнула я и тотчас поведала то немногое, что мне удалось выведать у Марселлы об этих двух юношах.
Когда я замолкла, Леонардо одобрительно кивнул мне головой.
— Прекрасно, Дино. Благодаря твоему известию наше расследование продвинулось, ибо мне кажется, что эти два убийства связаны между собой. И это еще не все.
Он замолк и, засунув руку под жакет, вытащил оттуда небольшой белый предмет, который он держал на ладони.
— Взгляни сюда, мальчик мой. Теперь нам известно, кем был расставшийся с жизнью юноша… и, возможно, еще кое-что. Ибо, если я не ошибаюсь, твоему другу Лоренцо удалось оставить улику, указывающую на его убийцу.
9
Нам всем прекрасно известно, что чужие ошибки легче обнаружить, чем свои…
Леонардо да Винчи.
Манускрипт 2038
Я с изумлением смотрела на небольшую фигурку на ладони Леонардо. Размером с половину моей ладони, она была вырезана из какого-то белого камня, похожего на мрамор, который, казалось, поблескивал при свете лампы. Ее линии были нечеткими — либо, возможно, стертыми со временем и в результате обращения — настолько, что, хотя она и напоминала человеческую фигуру, она могла также быть и просто красивой безделицей.
— Пока хирург ходил за помощником, чтобы унести тело юноши, — пояснил он, — я бегло осмотрел его одежду, надеясь найти то, что мне поможет опознать его. И вот я обнаружил привязанный к поясу мешочек. Мне пришло в голову, что там может находиться то, что способно представлять интерес для нашего расследования, и я взял его, прежде чем лекарь вернулся.
Он сунул свободную руку внутрь жакета, вытащил небольшой кожаный кошель, похожий на тот, который я носила на поясе, и бросил его мне.
— Как видишь, — продолжал Леонардо, пока я развязывала кожаный шнурок и заглядывала внутрь, — у юноши было то, что есть у всякого. Несколько флоринов, пара игральных костей, изображение святого на обрывке ткани и раскрошившийся кусок пирога. Однако находка этой резной фигурки была полной неожиданностью, ибо обычно люди его положения таких предметов не носят. Что, по-твоему, это?
— Я не уверен. Возможно, какой-то религиозный символ? — осмелилась я высказать догадку.
В ответ учитель сердито посмотрел на меня.
— Право, Дино, я ожидал от тебя большего. Статуэтка, разумеется, но при данных обстоятельствах с особым значением. Разве ты не видишь, что это шахматная фигура? А вот какая — на этот вопрос мы и должны ответить.
Он жестом пригласил меня к столику в углу, освещенному неярким, но постоянным светом лампы. Указав на стул, Леонардо уселся на скамейку напротив меня.
— Поскольку твои познания о шахматах ограничены лишь участием в непродуманной партии Моро, позволь мне рассказать тебе кое-что об этой игре, — произнес учитель и поставил фигурку на стол.
Тем же лекторским тоном, каким объяснял нам, подмастерьям, новую живописную технику, он продолжил:
— Шахматы существуют многие века, родившись у арабов. Это развлечение королей и знати служит предметом для живописи, поэзии и проповедей. В них играют, чтобы приятно провести время, решить спор или даже покончить с войной. Зачастую это всего лишь приятная зарядка для ума. Нередко настоящая битва умов. Порой даже метафора любви. Главное же, как и любая форма деятельности, существующая на протяжении длительного времени, эта игра претерпела множество превращений.
— Вы говорите об изменении правил? — неожиданно для себя с интересом спросила я, по-прежнему не постигая смысла этой лекции.
Он утвердительно кивнул головой.
— Да, игра со временем развивалась, в том числе менялось и то, на сколько клеток и в какую сторону могут ходить разные шахматные фигуры. Но эти фигуры в разных странах и в разные века тоже менялись. Ведь и я, вспомни, поставил вместо традиционного знаменосца английского епископа. Впрочем, это не самая решительная перемена в шахматах. Знаешь, Дино, шахматная королева не всегда была королевой… и даже сначала не женского пола?
Не дожидаясь ответа, он продолжил.
— В Индии и у арабов, где появилась эта игра, фигура, известная нам как королева, сначала была визирем. Это была мужская фигура, символизировавшая придворного советника царя. И лишь после утверждения игры в западных странах визирь превратился в женщину королевской фамилии, известную нам. И только в последнее время ее роль в игре изменилась. Когда-то эта фигура была слабой, ограниченной в ходах. Однако современные правила позволяют ей ходить по доске как угодно, и она ныне является самой сильной фигурой.
