На ней был темно-синий халат с поясом из бархата, домашние туфли, а ее волосы заплетены в косу с лентой такого же лазоревого оттенка. В этом богатом наряде она выглядела моложе, чем прежде, хотя украшения в ушах и на шее принадлежали зрелой женщине, а не девушке.
Я обрадовалась, что мы были прилично одеты. Перед этим посещением я вернулась в мастерскую и облеклась в наряд пажа. Что касается учителя, то он сменил свой потрепанный черный жакет на зеленый, отделанный золотом, и в нем он не уступал в изяществе любому аристократу… во всяком случае, в моих глазах. Мы подготовились к посещению графини.
— Синьор Леонардо, — с легкой улыбкой приветствовала она учителя. — Кузен Лодовико сказал мне, что вы, возможно, пожелаете побеседовать со мной об Орландо. Вам удалось что-нибудь узнать о негодяе, сразившем его?
Леонардо низко поклонился ей.
— Боюсь, графиня, многое в смерти вашего мужа по-прежнему остается загадкой. Вот почему я явился сюда — принести свои соболезнования и задать несколько вопросов.
— Поверьте, синьор, я выслушала столько слов утешения, что, служи они отпущением, Орландо давно бы покинул чистилище. Что касается вопросов, то, боюсь, смерть супруга столь потрясла меня, что у меня ни на что, кроме самых простых дел, не осталось сил.
Взглянув на стопку гроссбухов перед ней, я поразилась ее последним словам, учитель же промолчал. Подождав, пока она устроится в кресле, он сел на предложенное ею сиденье и достал из жакета рисунки.
— Мы подозреваем, графиня, что эти два молодых человека, служащие замка, приложили руку к убийству графа. Не могли бы вы взглянуть на рисунки и сказать, не узнаете ли кого-нибудь из них?
Она бросила мимолетный взгляд на портреты.
— Боюсь, синьор Леонардо, я провожу большую часть времени в своих покоях и вижу почти только личных слуг и родственников мужа. Мне эти люди не знакомы.
— Вспомните, пожалуйста, графиня, не казался ли ваш муж встревоженным или занятым мыслями в дни, предшествующие убийству, не упоминал ли он, что опасается за свою жизнь? Отправлял ли он или получал странные послания? Не исчезал ли он неожиданно?
Женщина тихо рассмеялась.
— Мой любезный синьор Леонардо, мой супруг проводил мало времени со мной как в последние дни, так и течение всего нашего брака. Если бы его поведение изменилось, я была бы единственной, кто не заметил этого.
От столь откровенного признания он на мгновение замолк. Я же испытала к ней внезапный прилив сострадания. И вспомнила ощущение, охватившее меня, когда я глядела, как она идет с кладбища после похорон супруга. Обязанная нести узы явно лишенного каких бы то ни было радостей брака, она должна была быть счастлива, что избавилась от них, пока еще молода. Но, тем не менее, я услышала в словах ее боль и почувствовала, что она и впрямь любила мужа, хотя он, очевидно, и пренебрегал ею.
И тут мне, когда я незаметно оглядывалась по сторонам, на глаза попалась стоящая на полке небольшая шкатулка, и у меня от изумления расширились зрачки. Она была точно такой же, как у графини Мальвораль, вплоть до узора из жемчуга и самоцветов. Учитель тоже заметил ее, ибо он небрежно подошел к полке и взял ее, затем повернулся к супруге графа.
— Интересная безделка, — разглядывая ее, произнес он. — Подарок мужа?
— Разумеется, нет.
Она пренебрежительно фыркнула, быстро поднялась и выхватила ее у него из рук. Точно так же, как графиня Мальвораль, подумала я и спросила себя, что же скрывает от нас эта женщина.
Графиня лишь сказала:
— Эта шкатулка — подарок Лодовико на прошлые Святки. Ничего примечательного. Кажется, он роздал такие же ларчики всем знатным женщинам при дворе.
— Герцог — щедрый человек, — пробормотал учитель, и его слова вновь вызвали презрительный смех у овдовевшей графини. Она не стала говорить, какие чувства испытывает к Моро, а просто поставила шкатулку обратно на место.
— Как я уже сказала, синьор Леонардо, мне не известно, кто бы желал моему мужу зла. У вас еще вопросы ко мне? У меня много работы.
— И последнее, графиня, — спокойно ответил он. — У одного из молодых людей, подозреваемых нами в причастности к смерти вашего супруга, была при себе вот эта вещица. Возможно, вам она знакома? — спросил Леонардо, доставая шахматную королеву из сумки на поясе.
Я ожидала, что она, как и все, кому мы показывали эту небольшую, резную фигуру, скажет, что видит ее в первый раз. Однако на сей раз реакция была совершенно иной. Кровь прилила к бледному лицу графини, и при виде ее она с радостным облегчением улыбнулась.
— Вы нашли ее, — задыхаясь, проговорила она и, вырвав фигуру у него, прижала ее к себе с видом собственника. — Я считала ее пропавшей и потеряла всякую надежду снова увидеть ее.
Под нашими пораженными взорами она поставила шахматную королеву на стол, за которым сидела, когда мы вошли, а затем бросилась к соседнему шкафчику. Отворив его, графиня вынула большую шахматную доску с расположенными по очереди квадратами из блестящего черного и белого камня, вставленными в темное дерево. На доске стояла деревянная коробка со сложным и непривычным узором. Подойдя с ними к столу, она небрежно смахнула с него гроссбухи, над которыми столь усердно корпела до нашего появления.
— Этот набор — свадебный подарок мужа, — пояснила графиня и принялась вынимать изящные, вырезанные из камня шахматные фигуры, блестящие черные и прозрачные белые, из углублений в темном деревянном футляре.
Он нашел его во время странствий по Испании, — продолжила она, — и привез мне как раз перед нашей свадьбой. Он опасался, что я предпочту что-то более изысканное… но, конечно, ошибся в этом, как и во многом другом.
Она держала шахматные фигуры своими крупными пальцами так, словно это были самые ценные из украшений. Роль пешек выполняли восемь небольших треугольных фигурок обоих цветов. Остальные, более крупные фигуры, хоть и отличались друг от друга, имели те же плавные, абстрактные очертания, как и шахматная королева. И так же, как и королева, они, казалось, светились при мягком свете светильника.
Графиня, принявшись методично расставлять их по обеим сторонам доски, сказала:
— Шахматы были единственным нашим совместным развлечением. Много раз мы не спали до рассвета, проводя ночь за доской. У нас, правда, был другой набор, но меня никогда не покидало чувство, что эти шахматы, хоть и кажутся обычными, какие-то особенные.
Она вновь взяла королеву и любовно провела пальцами по плавным линиям.
— Возможно, причина тому камень, использованный резчиком, либо, быть может, его искусные руки, но фигуры, право же, светятся изнутри, живут собственной жизнью.
Удовлетворенно улыбнувшись, она поставила белую королеву на последнюю белую клетку.
Отведя взгляд от фигур, я посмотрела на учителя, с холодным интересом изучавшего графиню.
