* * *
Вечером этого же дня на сайт ФСБ пришло странное сообщение, которое расшифровали и сразу доложили Ромодановскому. Директор с удивлением прочитал короткий, но не ставший от этого менее интригующим текст:
«Согласен на переговоры. Назначьте место и время. Подтвердите гарантии неприкосновенности. Директор ЗГС».
– Мы сегодня связывались с ними по электронной почте? – с неподдельным удивлением спросил Ромодановский дежурного помощника.
– Никак нет, – ответил помощник.
– Когда пришло сообщение?
– Полчаса назад. Как только текст расшифровали, сразу доложили Вам.
– Кто кроме Денисюка занимался ЗГС?
– Полковник Юдаев.
– Подключите его к подготовке встречи. Завтра в десять часов я жду его у себя с планом проведения операции. Передайте ему, что количество сотрудников, задействованных в операции…
– Операции «Рандеву», – предложил помощник.
– Хорошо пусть будет «Рандеву», так вот количество сотрудников должно быть минимальным. Действуйте!
Через час на другом конце Москвы другой помощник так же лаконично докладывал Директору ЗГС, о том, что переговоры со стороны ФСБ готовит полковник Юдаев.
– Юдаев? – переспросил Директор. – Знаю такого, достойный противник. Значит, говорите, операция «Рандеву»? Хорошо, пусть будет «Рандеву»! Кто на этом рандеву будет представлять наши интересы?
– Максимов. Это его территория!
– Передайте Максимову: завтра после получения сведений о плане проведения операции «Рандеву», я жду его у себя. В любое время! Выполняйте! – и Директор снова погрузился в чтение бумаг, большинство из которых сразу же после прочтения уничтожал. Старый лис оставался верен своей привычке: всё, что может быть уничтожено, должно быть уничтожено!
Читатель! Не оставляй после себя архивов, дабы не дать потомкам пищи для досужих домыслов. Относись к информации осторожно, ибо знания умножают скорбь!
* * *
Ранним утром, когда солнце не взошло, а предутренний сумрак сменился сиреневой дымкой, когда на небосклоне погасли звёзды, а посеребрённый лунный диск не успел закатиться за горизонт, неслышно ступая по зелёной траве, легко и мимолётно касаясь веток и гроздьев рябины, в ближнее Подмосковье тихо и незаметно вошла Осень.
Осень взмахнула жёлто-красным плащом, и изнуряющий летний зной сменился долгожданной прохладой. Природа облегчённо вздохнула и покорно присягнула новой Хозяйке, за что была щедро вознаграждена золотом и багрянцем.
Денисюк любил это время года, когда умиротворённая природа приглушала яркие краски и дарила людям душевный покой, со светлой и невесомой, как осенняя паутинка, ноткой ностальгической грусти. Раньше, из-за загруженности работой, он редко выбирался на свою старенькую дачу, теперь, после выхода на пенсию, Денисюк редко выезжал в Москву и всё время проводил на даче. Наслаждаясь тишиной и покоем, он полной грудью с наслаждением вдыхал ароматы ранней осени, и не спеша занимался нехитрыми дачными делами.
Этим утром он собрал на территории вокруг дома облетевшую листву и, пользуясь безветрием, решил сжечь мусор возле дома. Опавшая листва разгоралась плохо, и белёсый горьковатый дым стелился по участку. Денисюк молча курил, опираясь на грабли, когда к невысокому штакетнику подошёл рослый молодой человек в хорошем костюме спортивного покроя и лёгких кожаных туфлях.
– Здорово, дед! – весело приветствовал молодой человек хозяина дачи и открыл калитку.
– Здорово, Макар! – откликнулся Денисюк, выбрасывая окурок и разведя в стороны руки, готовясь по-родственному обнять гостя. Молодой человек приходился Денисюку племянником, но по старой привычке величал его дедом. Денисюк не возражал. – Да я и есть дед! – говорил Денисюк, когда близкие упрекали Макара за недостаточно уважительное обращение к родственнику, который носил генеральское звание.
Обнявшись, родственники пошли в дом.
– Дед, давай на веранде чай попьём, – попросил Макар. – Я когда к тебе ехал, так и представлял, что мы сидим с тобой на веранде, пьём чай с вареньем и ведём лёгкий, ни к чему не обязывающий разговор. Понимаешь, устал я от Москвы, от редакционной суеты, от постоянной спешки и шума городского! А у тебя тут тишина, покой! Я у тебя перед дальней дорогой отдохну! Не возражаешь? Мне через три дня в Штаты лететь надо – очень ответственное задание редакции по подготовке серии статей, разоблачающих бездуховность капиталистического общества и безрадостное существование наших эмигрантов, променявших родные берёзки на чужие небоскрёбы.
Денисюк от души рассмеялся: любил он, когда Макар ёрничал.
– Это хорошо, что ты в США летишь, я тебя поэтому и позвал, – отсмеявшись, сказал Денисюк. – Поручение у меня для тебя, господин московский журналист.
– Готов выполнить любое задание Родины! – продолжал дурачиться Макар. – Но сначала напоите гостя чаем!
– Конечно, напою! – усмехнулся Денисюк и подтолкнул гостя в спину, предлагая войти в застеклённую веранду.
В углу небольшой, но уютной веранды поблёскивая медалями, тихонько посвистывал настоящий медный самовар, который Денисюк в своё время выменял у соседей на электронное чудо – первый советский видеомагнитофон ВМ-12. Два лёгких плетёных кресла стояли возле сервированного на две персоны чайного стола. Ради дорогого гостя хозяин не пожалел, и загодя достал из резного буфета саксонский фарфор, розетки которого щедро заполнил душистым кизиловым вареньем.
– Вау! – воскликнул поражённый Макар. – Дед, ты просто чудо! Ну, разве в Москве такое увидишь? Дед, да ты никак на вишнёвых веточках самовар растопил? А варенье кизиловое, моё любимое! А чашки, чашки-то… я ведь их с детских лет помню. Да здравствует малая родина! – не унимался Макар.
Дальше всё было так, как представлял племянник: они не спеша пили чай и вели лёгкий разговор о погоде в средней полосе России, о преимуществах русского чаепития перед японской чайной церемонией и ещё о каких-то пустяках, которые быстро забываются, но упоминание о которых приятно согревает душу.
– Пошли, племянничек, прогуляемся, – предложил Денисюк, когда был выпит третий стакан чая и съедено почти всё варенье.
Солнце выглянуло из-за белёсых облаков и приятно ласкало всё живое по-осеннему нежаркими лучами.
– Вот что, Макар, поручение у меня к тебе непростое. Возможно, своей просьбой я подвергаю тебя опасности, так что если ты скажешь, что не готов – я тебя пойму. Пока всё складывается как нельзя удачно: ты мой родственник, мы друг другу доверяем, то есть не надо расширять круг людей, владеющих информацией государственной важности. К тому же ты летишь в Штаты, что немаловажно. Короче говоря, у меня есть информация, которая по важности и скандальности может сравниться с Уотергейтским делом. Перед уходом из «конторы» я позволил себе скопировать небольшой фильм. Даже не фильм, так, отрывок из видеонаблюдения за одним государственным чиновником. Чиновник этот сейчас в большую силу вошёл, так что компромат на него было приказано уничтожить. Я приказ выполнил, но перед этим копию с кассеты видеонаблюдения за чиновником снял. Зачем я это сделал, я тогда и сам не знал. Теперь понимаю, что если информацией этой с умом распорядиться, большая польза для России будет. Информацию эту я на «флэшку» скинул. Дома её хранить глупо, поэтому лежит она, родимая, на Казанском вокзале в камере хранения. Вот тебе сто рублей, не потеряй и не разменяй их. Помни, номер этой банкноты – шифр: первые четыре знака – шифр камеры хранения, последние три цифры с правого края – номер ячейки, причём читать их надо справа налево. Понял? Не перепутай! В день отлёта заберёшь «флэшку» из камеры хранения и пронесёшь через таможню. Это нетрудно: «флэшка» замаскирована под брелок для ключей. В Нью-Йорке найдёшь банк, желательно в центре города, и на своё имя арендуешь сейф или банковскую ячейку. «Флешку» оставишь в ячейке, а сам вернёшься на Родину.
