— А у нас сегодня на ужин тушеная капуста.
Тушеная капуста! Каждый раз, когда я бываю не в духе, сестры готовят это блюдо немецкой кухни. Тогда я ем с двойным удовольствием, потому что его преосвященство епископ ненавидит тушеную капусту. Во время ужина он только размазывает еду по тарелке, чтобы скрыть свое отвращение к немецкой еде. Видя это, я беру себе вторую порцию и спрашиваю: «Ваше преосвященство? Не желаете ли добавки?» А епископ неизменно отвечает: «Нет, обжорство вредит душе и телу». А я говорю: «Очень жаль, ведь сестры так старались и заслуживают признания». И его преосвященство с таким выражением, будто его вот-вот стошнит, продолжает возить еду по тарелке. Но бывают дни, когда даже кулинарная война не помогает мне вернуться в доброе расположение духа. Особенно если на совести у меня мертвец, а жизнь еще одного бывшего ученика подвергается опасности. Сестра Гертрудис все стоит и ждет, точно темное воплощение моей вины.
— Я не буду ужинать.
— Не будете?
— Нет.
Тогда она уходит. Жаль, что мои тревоги не столь послушны.
«Что ты делаешь, Фриц? — упрекнул я себя. — Ты ведешь себя как ребенок. В твоем возрасте нельзя подвергать себя таким испытаниям. Иди и съешь что-нибудь, mein Gott! Ты потеряешь сознание и умрешь! Глупо объявлять голодовку из-за обиды на епископа!» Но все это меня не убеждало.
В моей голове собралась толпа враждебно настроенных ко мне людей. Один из них встал и заявил: «Фриц, ты великий грешник. Твои руки в крови. Ты должен действовать! Разве ты не слышишь, как душа Бернардо взывает к справедливости?» — «Слышу, еще как слышу, — отвечал я ему. — В действительности я не слышу ничего другого». — «И что же?» — «Дайте срок, я что-нибудь придумаю». На этом разговор заканчивается, потому что такие разговоры опасны для душевного здоровья.
Но что же все-таки делать? Что, если Макетон вернется с постановлением на обыск в моем кабинете? Или, того хуже, вычислит Уильямса и старика Ромеро и они его убьют? Мне припомнились слова Весельчака о ножах… Словом, Макетон сильно рискует своей шеей.
Было без малого восемь, когда приехал епископ. Из машины он сразу направился на кухню, чтобы узнать меню.
— Что? Опять? — услышал я его возглас, а за тем последовало глухое ворчание.
Через минуту он постучал ко мне в комнату.
— Тихо, черт подери! — крикнул я в ответ. — Я молюсь!
Но он все равно открыл дверь. Если он входит, чтобы отчитать меня, он вначале лицемерно извиняется. Но я был слишком зол и не стал слушать его извинений.
— Чего вы хотите, ваше преосвященство?
— Вы не выйдете к ужину?
— Нет.
— Но они приготовили вашу любимую… капусту.
— Ну и что? Сейчас не время. Я должен поразмыслить над своими ошибками, на которые вы мне указали, и для этого мне необходимо побыть одному.
Он заметно смутился и проговорил:
— Фриц, вы уже не маленький мальчик. Идемте ужинать вместе со всеми. Кстати, из консульства Германии нам передали ящик пива, которое вы так любите. Если вы не придете, я выпью все сам. — Тут он, между прочим, говорил чистую правду.
— Господь карает чревоугодие, — напомнил я епископу.
— Ну как хотите.
Дверь закрылась, и в течение последующих двадцати минут я слышал, как стучит посуда. Пару раз открывались бутылки моего любимого пива. В миг наивысшей тоски я вынул из стола «Духовные упражнения» и открыл их наугад. Пусть Иисус не учил искать пророчеств в книгах, меня они никогда не подводят. Итак, раскрыв откровения святого Игнатия, я прочитал: «Поэтому будьте осторожны, как змеи, и невинны, как голуби». Вероятно, мой святой покровитель советует мне действовать втайне от епископа, чтобы он не узнал о моей роли в этом деле. Я схватил записную книжку, нашел там нужное имя и только начал обдумывать план, как сознание мое разделилось надвое. Одна половина спросила вторую: «Фриц, мерзавец, что у тебя на уме?» — «Прямо сейчас я думаю о том, что надо бы поужинать», — ответила та. И в этом они сошлись.
Дождавшись, пока епископ выйдет из-за стола и удалится в свои покои, я выбрался в холл, где у нас стоит телефон. Трубка оглушила меня ужасным писком и скрежетом. Понятно: как обычно по вечерам, епископ сидит в Интернете и общается с коллегами по всему миру. Придется подождать по меньшей мере полчаса. Я вернулся к себе в келью.
Желудок бурчал от голода. Сев за стол, я услышал голос своей голодной совести: «Пахнет тушеной капустой. Может быть, сделаем перерыв?» — «Подожди, — ответил я, — сейчас у нас много работы». — «Очень жаль. Сестры так старались, готовя ужин. А пиво, сваренное строго по рецепту, прописанному в Баварском мирном договоре…» Я хотел было ответить, но услышал, как епископ кладет трубку, и бросился в холл к телефону. Там я набрал рабочий номер Чичары.
— «Ла-Туэрка», — ответил Чичара. «Ла-Туэрка» — это хозяйственный магазин, где он работает.
— Carnál? — Мне с трудом дается сленг района Кале, но по-другому Чичара не понимает. — У меня для тебя есть четырнадцать.
Он не сразу ответил, и я догадался, что он тащит телефон в место, где его не могут подслушать.
— А что стряслось? Опять четырнадцать?
— Да. На этот раз очень сложный случай.
— Ты и в прошлый раз так говорил, а что получилось? Ты видел его фотографию в «Меркурио»?
Я даже обиделся:
— Ты возьмешься или нет?
— Пока не знаю. Будет трудно, потому что за ним наверняка пустят хвост. — Он помолчал, затем добавил: — У нас закончились прокладки девятого размера.
— Ясно, ты не можешь говорить. Скажи только да, если согласен, или нет.
— Не могу. Надо проверить по накладным.
— Может быть, четырнадцать мало? Хочешь двадцать?
В трубке возникла глухая тишина — похоже, Чичара прикрыл ее рукой или куском полиэтилена. Наверное, за ним следят. Я весь вспотел от напряжения. В любую минуту телефон может понадобиться епископу.
— Carnál?
— Заказ только что поступил, — ответил он. — Оставьте мне ваш телефон, и я перезвоню.
— Нет! Тут люди! — выпалил я.
— Ладно, я поищу эти прокладки. Позвоните через пятнадцать минут.
Он дал отбой. Я, конечно, не собирался ждать пятнадцать минут. Досчитав до ста, я снова набрал его номер.
— Нашел я твои долбаные прокладки, — сказал Чичара. — Куда их доставить?
— К его подъезду.
— А где это?
— 32-А Эмилиано Котрерас, напротив отеля «Торребланка». Кстати, ты мог бы подождать его в отеле, если что.
— Думаешь, стоит? У меня там шурин служит швейцаром.
— А в чем проблема?
— Он накапает моей старухе.
