* * *
– Ну что, предаешься тоске? – В дверях гостиной возникла миссис Бернард, держа под мышкой стопку папок.
Дейзи лежала на диване с письмом Даниеля в руке, слушала радио и действительно предавалась тоске, как выразилась миссис Бернард. При появлении пожилой женщины она рывком села и подвинулась к краю, освобождая для нее место.
– Совсем немножко, – призналась она, слегка улыбнувшись. – Я даже не представляла, сколько у этого дома противников.
– Сильвия Роуан.
– Но и другие против. Все это здорово действует на нервы… – Она тяжело вздохнула.
– И теперь ты думаешь, стоит ли игра свеч.
– Да.
– Не обращай внимания на эту публику, – усмехнулась миссис Бернард. – Не забывай, на собрание явились только местные кумушки. И те, кто рассчитывал сыграть в бинго. А те, кому все равно, сидели дома. К тому же отобрать уже выданное разрешение не так-то просто, что бы ни думала та дуреха. – Миссис Бернард взглянула на Дейзи не то вопросительно, не то с тревогой и принялась задумчиво разглядывать свои руки. – Моему конфликту с той семейкой скоро сорок лет. Удивительно, как долго живет неприязнь в маленьком городке. Разумеется, все они общаются с Камиллой, но она знает, что меня эти люди не интересуют, поэтому ничего мне не рассказывает. Как бы там ни было… – Она вздохнула. – Я пришла сказать, чтобы ты даже не думала бросать начатое. Только не сейчас.
Они помолчали. Элли наверху тихо застонала во сне, и на детском мониторе появилась рябь из цветных огоньков.
– Наверное, вы правы. Спасибо… А еще спасибо за то, что пришли на собрание и выступили. Это было… здорово.
– Вовсе нет. Просто я не хотела позволить той несчастной думать, что все будет, как она захочет.
– Тем не менее у нее сильная поддержка. Жителям действительно не нравится перспектива появления чужих людей. Разве я не права?
Пожилая женщина хмыкнула. Лицо ее смягчилось.
– Никогда ничего не меняется, – сказала она спокойно. – Все как было, так и есть. – Она вынула из стопки одну папку. – Вот что. Ступай-ка и принеси мне бокал вина, а я покажу тебе, каким этот дом был раньше. Тогда ты поймешь, что я имею в виду.
– Фотографии!
– Приличного вина. Французского. Если это будет «Блю Нан» или то, о котором вы говорили с мистером Джонсом в ту ночь, можешь не беспокоиться.
Дейзи поднялась, чтобы принести бокал. На пороге она замерла и обернулась:
– Надеюсь, я не покажусь вам излишне любопытной, но мне хотелось бы спросить… Как получилось, что вы стали хозяйкой такого дома? Ведь не благодаря вашему мужу. Немного найдется женщин, которые используют архитектурный шедевр как личное убежище.
– Тебе не нужно влезать во все это.
– Нет, нужно. Иначе я бы не спрашивала.
Миссис Бернард провела пальцем по краю папки:
– Я получила его по завещанию.
– Вы получили его по завещанию?
– Да.
– Вот так просто.
Последовала затянувшаяся пауза.
– И больше ничего вы мне не расскажете?
– Что еще тебе нужно знать?
– Мне не нужно ничего знать… Но стоит ли скрытничать? Ну же, миссис Бернард. Оттайте немного. Обо мне вам известно гораздо больше, чем я знаю о вас. Что за государственные тайны? Я никому ничего не скажу. Да мне и некому говорить.
– Я же принесла фотографии.
– Но там не вы. Там дом.
– Возможно, это одно и то же.
– Сдаюсь. – Дейзи исчезла в кухне, затем вернулась и примирительно пожала плечами. – Я понимаю, когда проигрываю. Раз так, давайте обсудим образцы тканей.
Пожилая женщина откинулась на спинку дивана и смерила ее долгим, немигающим взглядом. Дейзи подумала, что в этот вечер что-то в ней переменилось. Она всем своим видом как будто говорила: «Ладно, раз мы зашли так далеко…»
Дейзи молча ждала, а миссис Бернард снова занялась папками и через какое-то время открыла одну, держа ее на коленях.
– Хорошо, – кивнула она. – Если это тебя так волнует, я расскажу, как получила дом, но только ты должна обещать, что не станешь болтать об этом всем и каждому. Для начала выпью. И хватит тебе заниматься ерундой, называя меня миссис Бернард. Если уж я собираюсь выложить тебе все мои «государственные тайны», можешь обращаться ко мне по имени. Лотти.
14
Дорогой Джо!
Спасибо за письмо и фотографию, где ты со своей новой машиной. Выглядит она, конечно, шикарно, очень приятный оттенок красного. Сразу видно, что ты ею гордишься. Я поставила фото на маленький столик, рядом с фотографией матери. Их у меня немного, так что спасибо за подарок.
О своей жизни здесь сообщить мне почти нечего. Я теперь не занимаюсь домашней работой, а читаю книжку, одолженную Аделиной. Больше всего мне нравятся книги по истории искусств. Она говорит, что сделает из меня библиофила. А еще она заставляет меня заниматься живописью, чтобы я удивила Френсис, когда та приедет. У меня не очень хорошо получается: акварели почему-то расплываются, а когда я пишу углем, то его остается больше на пальцах, чем на листе бумаги. Но мне нравится. В школе мы не так рисовали. Аделина все время твердит, чтобы я научилась «выражать себя». Когда приезжает Джулиан, он говорит, что я «делаю успехи» и что в один прекрасный день он поместит мою работу в рамку и продаст для меня. По-моему, он так шутит.
Впрочем, шутки здесь звучат не так часто. В деревне тебя считают ветреной, если ты осмелишься приколоть к платью брошь в будний день. Есть, правда, одна женщина – она держит хлебную лавку (хлеб здесь пекут палками, длинными, что твоя нога!) – очень приятная, любящая с нами поболтать. Зато мадам Миго, своего рода доктор, всегда с нами очень сурова. Впрочем, она со всеми держится сурово. Но со мной и Аделиной особенно.
Не помню, рассказывала ли я, где находится наша деревня. На середине склона горы Фарон, но на горы со снежными вершинами, как в книжках, она совершенно не похожа. На этой горе очень жарко и сухо. Здесь расположен военный форт, а когда Джордж в первый раз отвез нас с Аделиной по узкой тропе на вершину, меня чуть не стошнило от страха. Стоя на вершине, я должна была держаться за дерево. Ты знал, что здесь растут сосны? Не такие, как дома, но все равно мне было приятно на них смотреть. Аделина передает привет. Она сейчас собирает травы в саду. Здесь они очень пахучие от жары, не то что в старом саду миссис Х.
Надеюсь, ты здоров, Джо. И спасибо, что пишешь мне письма. Иногда мне, по правде говоря, бывает одиноко, и тогда твои весточки служат утешением.
Твоя…
* * *
