– Значит, это опасно?
– Конечно, – невозмутимо отвечает Хэнк. – Если ты так ДУМАЕШЬ.
– И что же? Что ты получил в итоге? Чего ты добился?
– Я видел подлинный мир. – С сияющим лицом он поворачивается к Нику. – Скажи ей, брат. Скажи ей то, что сказал мне. Откуда это? Не могу вспомнить.
– Вы думаете, что мир – это ваше представление о нем, – медленно произносит Ник, напряженно разглядывая цветочный узор на кофейной чашке, – и если вы не осознаете, что это заблуждение, и не откажетесь от него, то вся ваша жизнь превратится в одну гигантскую галлюцинацию.
[21]
Позже она уже не могла вспомнить, как они оказались в гостиной. Все втроем. Играла музыка – незнакомая, но красивая. Хэнк вышел ненадолго и вернулся с папкой и коробочкой разноцветных мелков. Сложил все это на полу, подошел вплотную к Нику и, глядя ему в глаза, решительно сорвал с него шелковую куртку.
Ник стоял молча, с опущенными руками. Лицо его не выражало никаких чувств. Прекрасное изваяние. Жертва, в обнаженную грудь которой через мгновение вонзится нож.
Ксения вздрогнула, испугавшись собственных мыслей. А Хэнк уже стоял рядом и рвал одежду с нее тоже. Оказывается, он и не думал заниматься сексом с Ником. Он думал совсем о другом…
Ник взял ее чуть резче, чем следовало, и она крикнула, царапая ковер. О нет… ну вот опять… господи, да что с ним? Он вел себя как варвар. Обезумевший варвар. В попытках обуздать его хоть на короткое время Ксения вцепилась пальцами ему в волосы, а когда это не принесло желаемого результата, крепко укусила за плечо. Он зарычал, потом засмеялся.
– Сильнее, крошка!
Чувствуя, как бурлит в крови водка-мартини, она изо всех сил сжала зубы, сглотнула соленую слюну. Блеснувшее перед глазами лезвие чиркнуло по коже Ника, оставив на ней алый штрих. Вздрогнув, Ксения отпрянула, но чья-то мускулистая рука тут же ткнула ее носом в кровоточащий порез, как котенка в миску с молоком.
Ник тихонько застонал, когда она начала с жадностью высасывать кровь из ранки, но продолжал двигаться в том же беспощадном ритме, как будто это было для него делом чести – не дрогнуть, не сбиться… Хотя при чем здесь это? Ведь они не сражались друг с другом. Они никогда друг с другом не сражались! Открывая глаза, она видела над собой его лицо с закушенными губами, с мазком синей краски на скуле. Все прочее осталось снаружи, за занавесом его черных волос.
Острие ножа легонько, почти без боли, царапнуло ее плечо, и Ник, в свою очередь, припал губами к маленькой ранке. Темноглазый демон Хэнк с усмешкой поцеловал лезвие и отложил в сторону. Придавленная к полу тяжестью Ника, который тоже был явно не в себе, беспомощная, пьяная, она ужаснулась – что я делаю здесь, в компании этих сумасшедших кислотников? – а в следующую минуту уже извивалась змеей, стараясь сделать свое удовольствие и удовольствие своего мужчины еще более острым. Собственная нагота почему-то ни капли ее не смущала, как не смущала булгаковскую Маргариту нагота на балу у Сатаны. Опять коктейль Джеймса Бонда? Ох, слишком уж волшебные свойства ты приписываешь этому напитку…
Сидя у стены с папкой на коленях, Хэнк делал быстрые наброски с натуры. Один за другим. Они разлетались по комнате, как рекламные буклеты. Рвущая сердце музыка, дыхание, чередующееся со стонами, шуршание мелков по плотной бумаге… высшая степень помешательства.
Наутро, перебирая эти рисунки, Ксения была поражена совершенством композиции каждого, живостью линии, выразительностью штриха. Обычные наброски, сделанные за считанные минуты, они несли в себе энергетический заряд такой мощности, что при взгляде на них моментально повышалось кровяное давление. Разметавшиеся по ковру волосы грациозной женщины… согнутые в коленях тонкие ноги… Жесткие от напряжения мускулы на спине и плечах мужчины… волнующие ямочки на ягодицах… запрокинутая голова с приоткрытым в немом крике ртом… Чувствуя, что по спине побежали мурашки, Ксения отложила папку и поспешила в мастерскую.
Ник с Хэнком удалились туда сразу после завтрака, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок, позвонить родителям, а главное – решить, что делать дальше: сидеть ли здесь, в этой шикарной, но чужой квартире, до тех пор, пока Ник не предпримет какие-нибудь меры по обеспечению ее безопасности, или ехать домой (в сопровождении того же Ника, разумеется) и сидеть уже там, скрашивая ожидание чтением книг, просмотром телепередач, телефонными разговорами со Светкой… а скорее всего мытьем полов, стиркой белья, чисткой картошки… Вспомнив про немытый пол и нестираное белье, не говоря уж про несчастную Матильду, она приняла окончательное решение – домой. Так будет легче объяснить свое вчерашнее отсутствие: «Ездили в гости, уже возвращаемся… ах, это был чистейший экспромт, Ник заехал за мной в конце рабочего дня, ну и… да, там и заночевали… все в полном порядке, никакого повода для беспокойства».
Она прошла по длинному коридору (темный паркет, деревянные плинтусы, белые крашеные стены) и остановилась перед распахнутой дверью мастерской.
– …эта вечная борьба сил света с силами тьмы и неизбежной победой сил света. На самом деле силы света никогда не побеждали. И не могут победить. И не должны побеждать. У каждого из нас есть своя тень, свое sol nigredo,
[22]
и чем бы мы стали без него? Формирование системы из пар противоположностей – обязательное условие для синтеза, поскольку именно синтез в конечном итоге и является нашей целью. Объединение, а не расторжение. Принятие, а не отрицание.
Ничего себе разговорчики! И это в десять утра.
Обняв друг друга за плечи, путешественник и его гид стояли перед мольбертом и рассматривали какую-то картину. При этом они азартно спорили, пересыпая нормальную, вразумительную речь словечками типа «трансцендентный», «интеграция», «персонификация»…
– …змееподобный Нус или Агатовый демон, который в эллинистическом синкретизме связывается с Гермесом. Этот древний дух представляет также и дух алхимии, который сегодня мы называем бессознательным. Хотя ранние христиане объявили его дьяволом, его нельзя считать тождественным злу; просто он обладает неудобным свойством существа, находящегося по ту сторону добра и зла… он в некотором смысле предшествует этим понятиям, как и сознанию в целом…
Ксения постучала пальцами по дверному косяку, и оба моментально умолкли.
– Можно?
– Что за вопрос? – с улыбкой повернулся к ней Хэнк. – Конечно!
Несколько картин расставлены в ряд у стены. Рассмотрев их по очереди, Ксения начала улавливать смысл случайно подслушанных слов. Светоносный Нус, дух алхимии… Гермес-Меркурий, величайший трикстер… У изображенного на одной из картин змееподобного существа с двенадцатилучевой короной на голове – лицо Ника. А некто, сжимающий в руке магический кадуцей, хотя и напоминает разрезом глаз и очертаниями губ того же Ника, буквально разит наповал хищной, бесстыдной, непобедимой женственностью, свойственной самым опасным из древних богинь.
