Картинным жестом Вадим выбросил на стол перевязанную бумажной ленточкой пачку банковских купюр. Дрожа и потея, Илона призвала в кабинет девочку с машинкой, а также еще двух свидетелей из числа менеджеров. Машинка пересчитала купюры, и под инквизиторским взглядом Вадима Илона одним махом настрочила расписку. Сим удостоверяю, что такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года… мной, Бельской Илоной Борисовной, получена сумма в размере… что вышеозначенная сумма выплачена мне Верещагиным Никитой Леонидовичем… что не имею к нему никаких претензий… еще раз дата… подпись моя, подпись свидетелей… ВСЕ.
Трудно поверить, но после Курской начинается движение. Не слишком активное, но по сравнению с тем, что было… Он курит, стряхивая пепел в открытое окно и пытаясь припомнить, не просила ли Ксения купить по дороге хлеба или зелени, еще какой ерунды.
Ксенечка, малышка. Совершенно полоумная девчонка. Он думал, она станет для него своего рода отдушиной, которая поможет ему выносить кошмар совместной жизни с Илоной. А вышло так, что она стала… тем, кем стала. Маленьким солнцем, вокруг которого вот уже несколько месяцев подряд кружилась его вселенная. А последние три недели он только и делал, что нежился в его (точнее, ее) горячих лучах. Ксения гладила его рубашки, Ксения выбирала ему галстуки и носки. Он привозил с рынка картошку и вскрывал банки с огурцами, когда у нее не хватало на это сил. Ему даже удалось найти общий язык с ее чудаковатым папашей, что было не так-то просто, учитывая привычку этого милого человека все свое время проводить в лаборатории Института Микробиологии или же в своем отдельном кабинете (он был занят какой-то чрезвычайно важной научной работой), а изредка сталкиваясь с чадами и домочадцами, стараться свести все контакты к минимуму.
Уже при первом знакомстве Нику стало ясно, что глава семейства Климовых имеет весьма смутное представление о возрасте своей дочери, ее образовании и семейном положении. Не исключено, что он принял Ника за уже состоявшегося супруга, тем более что никто не пытался его в этом разубедить. Неплохой мужик, но замороченный. И вот они на пару взялись красить на даче забор.
Как двум слабым женщинам, Ксении и ее матери, удалось заманить неуловимого профессора на дачу, осталось загадкой. Ник же, получив приглашение, сразу понял, что обязан его принять. «Испытание дачей», как назвала это Ксения. Солнечная погода, километр новенького штакетника, две банки зеленой краски – красота! Разговор зашел о функции шишковидной железы, и позже Ник жалел только об одном: что краска, как и собственно забор, закончилась так быстро.
– …но в 1959 году Аарон Лернер из Йельского университета обнаружил, что шишковидное тело производит гормон, который он назвал мелатонином… еще год спустя выяснилось, что мелатонин получается из серотонина, очень странного вещества, содержащегося в финиках, бананах, сливах, но особенно в плодах диких смоковниц…
– …в Африке смоковницы считаются священными и их запрещено рубить, в Индии же они известны как «бо»… если верить преданию, как раз под таким деревом сидел и медитировал принц Сиддхартха Гаутама, когда ему открылись причины человеческого страдания – после этого его и стали называть Буддой…
– …молекула серотонина очень похожа на вещество, которое впервые было получено из ржаного зерна, зараженного грибком спорыньи, а позже было успешно синтезировано и получило торговое название «Delysid»… несмотря на то что с этим веществом на протяжении многих лет производилось множество опытов, до сих пор точно не известно, какое действие оно оказывает на мозг…
Эти воспоминания наводят его на грустные мысли. Завтра надо бы навестить Хэнка, а значит, зависнуть у него до послезавтрашнего утра. Ксения молчит (да и что тут скажешь?), но видно, что ее это напрягает. Она боится, что в один прекрасный день, отправляя своего друга в полет, он захочет и сам стать полноправным членом экипажа.
Страхи… Слишком много страхов ты принес в ее жизнь. И что ты можешь сказать в свое оправдание? Только то, что захотел ее – дико, безумно! – а потом оказался не в силах ее отпустить. Даже сейчас, когда вы живете вместе и каждое утро видите друг друга заспанными, неумытыми, с помятыми бледными лицами, сила взаимного притяжения так велика, что редкий день проходит без секса. Было ли раньше что-то подобное? Подобное – да, но не точно такое. Не такое.
Сворачивая направо перед зданием Склифа, Ник вновь обращает внимание на черный «BMW» пятой модели, который висит у него на хвосте аж от самой Таганки. Случайность? Скорее всего. Он-то уже привык замечать такие вещи, но не придавать им особого значения, потому что если начать за каждым углом видеть вооруженного бандита – это уже прямая дорога в психушку, а вот Ксюша перепугалась бы до смерти. Ты уверен, что все закончилось, Ник? Уверен?.. Он не сказал ей, что вчера, около двенадцати часов дня, Илона опять позвонила ему и попросила сопровождать ее на какое-то мероприятие в сад «Эрмитаж». Дескать, там будут люди, которые видели нас вместе, и сейчас не самый подходящий момент, чтобы ставить их в известность о нашем разрыве. По многим причинам это может сказаться на моем бизнесе. Последний раз, Ники, ну что тебе стоит?.. Он лишился дара речи.
Недалеко от «Алексеевской» «хвост» наконец-то отваливается и уходит в сторону завода «Металлист». Ник устало закуривает очередную сигарету, хотя во рту сушь и помойка, а маленькая бутылочка минеральной воды, которую он купил в магазине напротив офиса, уже давно опустела. На часах почти шесть. Неужели сегодня удастся пораньше вернуться домой? Если бы не эти чертовы пробки…
Он паркуется на стоянке. Продолжая сидеть в машине, отвечает на звонок одного из клиентов, в течение двух минут улаживает все недоразумения, после чего вываливается из салона и направляется к воротам. Кивает по пути пожилым охранникам в камуфляже и вскоре подходит к дому, который за последние три недели уже привык называть своим.
И тут из космоса поступает сигнал: ОПАСНОСТЬ!
Он останавливается так резко, как будто на его пути прямо из-под земли вдруг выросла каменная стена. Щуря глаза от напряжения, от разлитого в воздухе едкого привкуса враждебности, всматривается в знакомую до последней царапины дверь подъезда. Делает шаг вперед и протягивает руку, уже касаясь пальцами кнопок домофона.
Тяжелые удары сердца. Взмокшие ладони. Что это с тобой, парень? Надышался выхлопных газов на Садовом? Да еще та черная «пятерка»… Ладно, ты уж как-нибудь разберись со своей паранойей. В конце концов тебе уже не десять лет и пора бы… Вот так, правильно. Всего-то и делов: просто открыть дверь и войти. Не спеши…
В подъезде никого. Тишь да благодать, на площадке с почтовыми ящиками даже горит электрическая лампочка. Но на полпути к лифту Ник снова останавливается, потому что с ним начинает твориться нечто невообразимое. Это похоже на кошмарный сон, когда пытаешься двигаться вперед, но внезапно обнаруживаешь, что не можешь сделать ни шагу. Ноги вязнут в каком-то месиве, напоминающем густой клей, по всему телу выступает пот, а сердце вот-вот разорвется от ужаса и сознания неотвратимости надвигающейся катастрофы.
Лифт приходит в движение. Кто-то спускается вниз. Старушка божий одуванчик? Молодая мамаша с коляской? Компания подростков?.. Внутренний радар по-прежнему сигнализирует об опасности, хотя никаких объективных причин для этого как будто нет. Кабина останавливается на первом этаже. Ник пятится, не спуская глаз с автоматических дверей. Время прекращает свой бег. Боже!.. Двери еще не открылись, но волны негативной энергии накатывают одна за другой, так что можно уже не сомневаться: ЭТО придет оттуда…
