– Что такое?
– Ха! Твой бывший муж пожелал встретиться и обговорить будущее, чтобы между нами воцарились дружеские, мирные отношения.
Алиенора взяла у него письмо. Судя по стилю, это был один из писарей короля, но содержание точно соответствовало тому, что сказал Генрих. Людовик хотел решить вопрос с Аквитанией и выражал готовность отказаться от притязаний на эту землю.
– Мы просили его об этом с тех пор, как родился Гильом, и каждый раз он отказывался, – удивилась Алиенора. – Откуда такая любезность сейчас?
– По его словам, он хочет посетить Компостелу и помолиться у могилы святого Иакова, а чтобы это сделать, ему нужно перемирие.
– Как похоже на Людовика, – Алиенора поморщилась. – Дай ему волю, он бы всю жизнь путешествовал от храма к храму, исполняя роль короля-паломника. Сугерий молил и молил его вернуться домой из заморских стран, но он не обращал на это внимания, слишком занятый осмотром то одной, то другой святыни, пока его силком не заставили вернуться.
Генрих пожал плечами:
– Не сомневаюсь, он получит все, что заслужил своими благочестивыми скитаниями, а его одержимость не приносит вреда и, быть может, даже сыграет нам на руку.
Алиенора надула губы:
– Возможно, но нам следует соблюдать осторожность. Людовик хоть и неглубокий человек, но иногда отклоняется от намеченного пути.
– Я тоже так поступаю порой, – сказал Генрих, сверкнув глазами.
Генрих встретился с Людовиком в Верноне, на середине пути между Парижем и Руаном. Они скрылись от палящего августовского солнца в разукрашенном холщовом шатре.
Несколько дней Алиенора чувствовала себя скверно, а потому заподозрила, что вновь беременна, о чем и сообщила мужу накануне встречи с Людовиком. Генрих пришел в восторг и чуть ли не возгордился. Он не только опять доказал свою мужскую силу, но и лишний раз досадил французскому сопернику. Однако они оставили маленького сына в Руане с бабушкой. Во-первых, не хотели перегибать палку в своей насмешке; во-вторых, политическая встреча не место для ребенка. Не желая никого смущать, Алиенора не присутствовала во время переговоров с глазу на глаз, но оставалась поблизости, чтобы подписать документы и поставить свою печать.
Среди французских придворных, прибывших на ассамблею, была сестра Людовика Констанция, вдова Эсташа, сына короля Стефана, и, пока мужчины вели переговоры, она нанесла визит Алиеноре. Став взрослой женщиной, она еще больше походила на мать – те же скулы, та же осанка. Светлые волосы, как у Людовика, и длинный тонкий нос. Она поприветствовала Алиенору со сдержанной вежливостью.
– Я с прискорбием узнала о смерти вашей матери, – сказала Алиенора. – Это была благородная и решительная дама, упокой Господь ее душу.
– Надеюсь, я ее не посрамлю, – ответила Констанция.
Говорила она тихо, но с металлом в голосе, и это тоже напомнило Аделаиду.
– Вы делаете ей честь. – Алиенора попыталась казаться искренней.
Констанция склонила голову, принимая комплимент.
– Скоро я снова выйду замуж, – сообщила она.
Алиенора сразу насторожилась, понимая, что новый избранник будет важен для французских интересов.
– Поздравляю вас. Могу я спросить, кто он?
Констанция смерила ее оценивающим взглядом:
– Граф Тулузы.
Алиенора оцепенела. Так вот почему Людовик захотел устроить переговоры. Он хоть и отказывается от притязаний на Аквитанию, но, вступив в союз с Тулузой, сможет теперь давить на ее границы с двух направлений и сохранить свое влияние на юге. Он прекрасно знал о намерении Алиеноры добавить Тулузу к своим владениям. Выдавая сестру за графа, он передаст потомкам право на ту территорию, если у Констанции родится ребенок.
– Желаю вам всего доброго, – промолвила Алиенора, сумев сохранить нейтральный тон.
Она на самом деле не хотела Констанции зла, ведь, в конце концов, та была всего лишь пешкой, да и Алиенора сама настрадалась от вмешательства других в ее жизнь. Тем не менее на душе было тяжело.
– Тулуза принадлежит Аквитании, – заявила Алиенора Генриху, когда они остались вдвоем в шатре. Сгустившаяся тьма расцветила небо фиолетовыми и синими пятнами. Алиенора прихлопнула комара, звеневшего над ухом. – Я не позволю Людовику захватить ее с помощью сестры.
– Ты не сможешь воспрепятствовать этому браку. Согласен, это неприятно, но как правитель он исполнил свой долг, отыскав способ компенсировать потерю Аквитании.
Алиенора нахмурилась. Муж, конечно, прав, но от этого ей было не легче.
Генрих вытянулся на походной кровати, подложив руки под голову.
– Это его «паломничество» в Компостелу затеяно не только для того, чтобы отдать должное святому Иакову и выдать замуж Констанцию. Он сам планирует породниться с кастильским домом – через старшую дочь короля Альфонса.
Алиенора недоуменно уставилась на мужа:
– Это он тебе сказал?
– Причем с улыбкой на губах, – ответил Генрих, скорчив гримасу, но в то же время сохраняя невозмутимость. – Невесте тринадцать лет. Ему повезет, если она родит ему живого ребенка в случае скорой свадьбы. Как бы там ни было, у нас еще есть время до появления его наследника. Даже если он сейчас станет отцом, каковы шансы, что родится мальчик?
– А Констанция?
Генрих дернул плечом:
– Тут тоже есть время. Мы всегда сможем породнить нашу династию с той и заполучить Тулузу с помощью брачного союза в следующем поколении.
Алиенора даже подумала, не пустословит ли Генрих. Должно быть, он что-то такое понял по ее лицу, потому что добавил:
– Я планирую не просто завтрашний день, а на десять лет вперед и даже больше. Согласен, нам следует понаблюдать за ситуацией, но сейчас самое главное, чтобы Людовик отказался от Аквитании. Что касается Тулузы, то я подумаю о кампании на ближайшее будущее. – Он сонно улыбнулся и сменил тему. – Я сказал ему, что ты снова носишь ребенка. Впервые видел, как человек пытается улыбнуться, проглотив уксус. – Генрих похлопал по постели, подзывая жену к себе. – Дорогая, каковы бы ни были его замыслы, все преимущества у нас.
– И мы должны постараться, чтобы все так и осталось, – сказала Алиенора, присоединяясь к мужу. – Людовику постоянно не везет, изо дня в день, но он каждый раз умудряется выкарабкаться.
– Я его давно раскусил, – уверенно заявил супруг. – Насчет этого не беспокойся. А вот он меня – нет. – Генрих снял с шеи распятие и покачал на цепи над ее плоским животом. Вместе они смотрели, как крест раскачивается вверх-вниз, увеличивая размах.
– Опять мальчик, – порадовался Генрих.
После возвращения в Руан Генрих вел себя тише, чем обычно; в первый вечер глаза его слипались, когда они навещали его мать в аббатстве Бек, чтобы рассказать о встрече в Верноне и сообщить последнюю новость о беременности жены. Алиенора сама устала после долгого переезда верхом и не придала этому никакого значения. Императрица не позволяла разговору прерваться, рассуждая обо всем, начиная с того, как правильно носить горностаевый плащ, и заканчивая обычным сетованием на неспособность Стефана быть королем. А еще она жаловалась на немецкого императора Генриха, попросившего вернуть реликвии, драгоценности и королевские регалии, которые привезла в Нормандию, став вдовой.
