– Вам что, обязательно надо было рассказывать инспектору обо мне? Или вы и вправду верите, что я хотел убить своего отца?
Глаза Аликс засверкали от гнева и обиды. Одно дело подозревать, а другое – выдать его полиции.
– Вы всегда подозреваете меня в чем-нибудь ужасном, не давая возможности объяснить. Я ни слова не сказала о вас инспектору. И я не шпионила за вами с Диной, если вы это имеете в виду, я пришла показать вам свое платье и, увидев вас вместе, тут же ушла.
Лицо Поля смягчилось.
– Извините, но Трускотт упомянул вас, и я, естественно, подумал, что это вы сказали ему об этом.
– Это не она, – неожиданно раздался голос Питера. – Если хотите знать, то это сделал я.
– Вы!
– Да, я, я был там и… Полиция нашла отпечатки моих пальцев на ящике стола Анри и…
– И вы решили направить подозрения полиции на другого человека! – снова взорвался Поль.
– Я не хотел принести вам вред. Но одна из горничных видела, как я стоял за Аликс, когда она открывала дверь в гостиную, и когда Трускотт начал задавать вопросы, я раскололся.
Питер поспешно собрал бумаги со стола и вышел.
Поль остался стоять на прежнем месте, и Аликс, не в силах видеть выражение его лица, села и притворилась, что читает. Сквозь опущенные ресницы она видела, что Поль подходит к ней, но не подняла головы.
– Аликс, – сказал он дрожащим голосом. – Аликс, посмотрите на меня.
Она подняла на него глаза. Как он бледен, какие у него под глазами синяки!
– Вы можете меня простить? Это не потому, что я всегда рад случаю «видеть в вас самое худшее» – хотя, видит Бог, у вас есть основания так думать. Это потому, что вы верите в то, что я мог… мог… – Он наклонился к ней, в глазах его полыхали злость и обида. – Почему вчера в саду вы оттолкнули меня?
Аликс опустила голову. Она могла ответить одно из двух: или она подозревает в нем убийцу, или знает, что он влюблен в Дину.
– Я устала, – солгала девушка, – к тому же не время и не место было…
– Вы так прекрасно смотрелись в своем бриллиантовом платье и были так неожиданно ранимы. Я не собирался целовать вас, но…
– Внезапная страсть, – съехидничала она, стараясь, чтобы он не понял, как ее задели эти слова. – Не беспокойтесь, Поль. Я не подам на вас в суд за сексуальное домогательство! Вы были очень возбуждены, и, как большинству мужчин, вам нужна была физическая разрядка.
– Физическая разрядка. – Его лицо исказилось. – Как ужасно это звучит!
– Называйте как угодно, – пожала она плечами.
– А если любовь?
– Любовь? – С огромным усилием ей удалось не выдать огонь своих чувств. Он что, пытается дать понять, что не любит Дину? – Я не знала, что речь шла о любви.
Поль замолчал, губы его сжались, глаза стали непроницаемыми.
– Я не говорил этого, – произнес он холодно.
Аликс сморгнула неожиданные слезы.
– Где Дина? – спросила она первое, что пришло в голову.
– В гостиной. Ее вызвал инспектор. Надеюсь, она не наговорит лишнего.
– Лишнего?
– Про снотворное. Я сказал инспектору, что она приняла его, чтобы как следует отдохнуть.
– Я тоже, – засмеялась Аликс. – Но боюсь, он мне не поверил. Он знает правду. – Она поднялась. – Пойду узнаю, могу ли я уехать.
– Думаю, можете. Вам здесь нечего делать. Мне очень жаль, что вы оказались во всем этом замешаны. – Он устало потер глаза. – Когда я вас снова увижу?
– Посмотрим. Насколько я понимаю, теперь хозяином салона будете вы?
– Скорее всего, Аликс, я… я чувствую, что у нас все пошло не так… Но ведь вы верите в меня?
Не понимая, что он имеет в виду, Аликс замешкалась с ответом. В одном она была уверена – ей нужно сдержаться, чтобы не постараться снять поцелуями напряжение с его лица. Можно представить, в какой он придет ужас, сделай она так. Все, что нужно от нее, – это выражение симпатии. Но что-то удержало ее от ответа на его вопрос. Может быть, ревность к Дине. И она стояла перед ним, молча как статуя.
Окинув ее долгим взглядом, Поль подошел к столу отца и отвернулся. Она открыла дверь и вышла из комнаты.
Аликс уехала, не попрощавшись с Полем, и все последующие дни старалась забыть о случившейся трагедии. Но напрасно. О ней кричали все газеты. В воскресных выпусках были опубликованы воспоминания тех, кто знал великого модельера в период расцвета его творчества. Конечно, смаковались подробности похождений, вскользь упоминалось о Дине.
Пока никого не арестовали. На слушании дела следователь, ведущий дела о насильственной смерти, аттестовал его как «убийство неизвестным лицом или лицами». Газеты пестрели всевозможными предположениями, и Аликс, понимая, что остановить их она бессильна, решила, чтобы как-то отвлечь внимание от Поля, вызвать как можно больший интерес публики к Дому Дюваль. Следствием ее трудов явились несколько статей о молодом модельере, подчеркивающих, что до сих пор его мало знали как превосходного мастера одежды, но что теперь он будет определять стиль Дома Дюваль.
Она вновь увиделась с Полем через три недели после смерти Анри. Он сам попросил ее приехать.
Она не была в салоне вот уже десять дней и сразу отметила перемены. С окон исчезли тяжелые парчовые шторы, их место заняли прозрачные белые занавески, фильтрующие свет и закрывающие интерьер от взглядов прохожих. Паркет, свободный от ковров, сверкал, люстры, освещавшие ранее лестницу, сменились скрытыми источниками света. За столом администратора, однако, не произошло никаких изменений: все та же рыжеволосая девица прочно удерживала сидячую позицию. Она сказала Аликс, что Поль Дюваль ожидает ее.
Девушка на несколько секунд задержалась перед дверью в кабинет Анри Дюваля, затем, постучав, вошла. Витиеватая французская мебель уступила место более функциональной шведской, которую предпочитал Поль. На полу лежал ковер серо-белого цвета, у стены стоял обитый темно-зеленым вельветом диван.
А он не терял времени зря – поменял здесь все, подумала она, подавляя в себе неожиданно вспыхнувшую неприязнь. А почему бы ему это и не сделать? Король умер. Да здравствует король!
Поль поднялся, но не вышел ей навстречу из-за стола. Последний раз она видела его в Кросхеме, когда он был так угнетен обрушившимися на него подозрениями! Она вспомнила, как он стал холоден, когда было произнесено слово «любовь», и поклялась себе, что больше не допустит такого.
– Я давно не виделся с вами наедине, – сказал он спокойно. – Мне кажется, что вы избегаете меня.
– Работаю, для вас же стараюсь. Мне сегодня звонили из французского «Вог» и…
– Об этом я и хотел поговорить. О рекламе. В свое время я негативно относился к ней… – Он прикрыл глаза. – Я хочу сказать… что бы я ни говорил раньше, я бы хотел, чтобы вы продолжали у нас работать. Нам очень важно иметь такого человека, как вы. Даже важнее, чем раньше.
