Кэрол искоса посмотрела на Роя, лежавшего в шезлонге напротив нее. Они расположились на лужайке перед домом Роя, в тени раскидистого и древнего дуба. Воздух был жарким, несмотря на вечернюю пору, даже птицы, казалось, устали петь и притихли.
— Еще бокал вина?
Он даже глаз не открыл, но каким-то образом догадался, что она смотрит на него. Возле него стоял маленький столик с бутылкой вина и двумя бокалами. Миссис Джонс накрывала обед и обещала скоро пригласить их к столу.
— Нет, спасибо, я еще не допила первый.
Воздух был напоен ароматом цветов, ветви яблонь прогнулись под тяжестью спелых плодов, нега разливалась вокруг них, и Кэрол не могла отвести глаз от мужчины, которого так любила. Этот вечер она запомнит на всю жизнь, этот и еще десяток других, похожих на него.
Сад, ароматы цветов, жара, терпкий вкус рубинового вина на губах — все это было лишь фоном для темной, губительной, притягательной красоты мужчины, сидящего перед нею. Кэрол ни разу не смогла взглянуть на Роя без того, чтобы по позвоночнику не скользнул холодок, слабый электрический разряд.
Сегодня мужчина ее мечты был в светло-голубой рубашке и безукоризненно отглаженных брюках. Рукава рубашки были небрежно закатаны, ворот расстегнут, и Кэрол могла видеть его мускулистые руки и широкую грудь, покрытую жесткими завитками волос. Он притягивал ее. Она хотела его. Очень.
— Ты никогда не расслабляешься по-настоящему.
Она сердито посмотрела на него, торопливо тряхнула головой. Добро пожаловать в реальность, Кэрол.
— Что за глупости? С чего ты это взял?
— Ну, во всяком случае, когда ты со мной. И я не знаю, почему. Я делаю все, что ты ни попросишь, даже то, о чем ты еще не просила, но я все еще враг для тебя.
Серебряные глаза были слишком зоркими. Кэрол вдруг с тоской почувствовала, что ей не хочется спорить и ссориться.
— Опять глупости! Никакой ты не враг.
— Враг, кареглазая, враг. Как и всякий мужчина в твоих глазах. Ради всех святых, что тот парень сделал с тобой? Изнасиловал?
— О Господи! Нет, конечно!
— Но в твоей душе остались страшные шрамы. А может, не только в душе?
Это трудно вынести, но она очень постарается. Она будет спокойной и холодной.
— Послушай, Рой, это смешно, честное слово. У тебя разыгралось воображение, и ты…
— Ты не хочешь меня хотеть, но у тебя не получается. Ты испытываешь такое же страстное желание, как и я, но ты мне не доверяешь, даже спустя все эти недели. Я не собираюсь тащить тебя в свою постель силой. Я обещаю это тебе, но что еще важнее, я обещаю это самому себе, ибо знаешь, кареглазая, если однажды я начну любить тебя, то уже не смогу остановиться. Мы оба не сможем, а я не хочу, чтобы потом начались упреки и сожаления: «Это был порыв… я не справилась с собой… я не хотел…». Это должно быть сознательным решением, моя сладкая, потому что ты больше всего на свете хочешь меня и нуждаешься во мне, и наутро раскаянию места в спальне не будет!
О, Рой! Непобедимый, уверенный в себе самец! Кэрол отпила большой глоток вина, помолчала. Когда заговорила, голос звучал едко:
— Ты даже мысли не допускаешь, что не получишь того, что хочешь?
Он улыбнулся, но теперь это была скорее гримаса, искривившая его жесткий рот.
— О чем ты говоришь! Конечно, нет. Я ведь могу просто позабыть о своих обещаниях, могу схватить тебя в охапку и начать раздевать. Я буду ласкать тебя до тех пор, пока мы не достигнем райского блаженства и не вернемся обратно на землю…
Серебряные глаза завораживали, голос лишал сил, по спине Кэрол поползли знакомые змейки, заставлявшие тело сладострастно содрогнуться. Ее защита рушилась на глазах.
— Эй, эй, а откуда ты знаешь, может, у нас с тобой несовместимость? Знаешь, так бывает, вроде все нормально, а как доходит дело…
— О, я слышу голос умудренной куртизанки!
Он подшучивал над ней, но глаза продолжали околдовывать ее.
— Все, успокойся, я поняла свою ошибку и теперь ни на минуту не сомневаюсь, что каждая женщина, которую ты хоть однажды возжелал, неминуемо оказывалась в твоей постели! Стопроцентный успех Роя Стюарта.
Если бы она в этот момент взглянула на Роя, а не уставилась в темнеющее небо, то увидела бы, как странная и горестная линия перечеркнула его высокий лоб, а губы горько усмехнулись каким-то печальным мыслям:
— Сто процентов многовато для одного, кареглазая.
— Да ладно тебе, Рой! — Она сама не понимала, отчего так завелась. — Неужели ты хочешь сказать, что нашлась хоть одна, которая сказала «нет»?
— Я ничего не хочу тебе сказать.
Сталь в голосе Роя заставила Кэрол посмотреть ему в глаза, и она поперхнулась всеми своими невысказанными и обидными словами. Лед в его глазах не мог скрыть другого. Боль. Страшная боль, отразившаяся на мгновение на этом бесстрастном лице. Кто ее причинил? Женщина? Его жена? Он никогда о ней не рассказывал, не говорил и о горечи утраты, всегда переводил разговор на другую тему. Кэрол ничего не понимала. Растерянно и медленно произнесла:
— Прости, Рой. Я сказала что-то не то. Поверь, я не хотела бередить старые раны…
Тяжелый и долгий вздох вырвался из могучей груди мужчины, а затем, он тихо откликнулся:
— Я знаю.
Наступила тишина. Рой задумчиво смотрел куда-то в сад, а Кэрол застыла в кресле, мучаясь от неловкости момента. Маленькое и подленькое второе «я» пыталось взять верх. А разве тебя не радует тот факт, что теперь и он страдает, он, причинивший тебе столько зла? Пусть он тоже узнает эту муку, пусть помучается! И Кэрол со всей прямотой ответила самой себе: страдания Роя не принесли ей никакого облегчения или удовлетворения. Напротив, в сердце поселилась ревность, злость на ту неизвестную женщину, из-за которой Рой так страдает. Значит, ее он любил. Кэрол чувствовала свое полное бессилие и отчаяние.
А потом он заговорил, и Кэрол замерла, потрясенная этим глухим безжизненным голосом, в котором сквозили боль и мука.
— Моя мать… Я тебе уже немного рассказывал, какой была моя мать. Нам с Клиффом было одиннадцать, когда она превзошла саму себя. Отец боготворил землю по которой она ходила, но то, что она сделала на этот раз, оказалось слишком для него. Мать сделала своим любовником его близкого друга, и отец не выдержал. Он выгнал ее. Но мать не пожелала уйти тихо.
Рой слабо улыбнулся Кэрол и снова отвернулся. Голос звучал все так же ровно.
— Вообще-то она никогда не обращала на нас с Клиффом особого внимания, но прекрасно знала, как нас любит отец, и поэтому отправилась в суд. Тогда было совсем другое время, Кэрол. Суд решил, что мы останемся с матерью, а отец сможет забирать нас только на выходные и каникулы, ну и все такое. Этого ей тоже показалось мало, и она задумала увезти нас в Англию, чтобы сделать отцу еще больнее. Мы уже поднимались на борт самолета, когда я оглянулся, посмотрел на отца… ну, и понял, что хочу остаться с ним.
