Он засмеялся. На его нижней губе осталась слюна.
— Ты скверный человек, Бобби. — Он вытянул шею, чтобы лучше видеть меня. — Что ты хочешь узнать?
Я посмотрел на его друзей с грязными лицами и горящими глазами. Такое чувство, что мы с ним находились среди стайки енотов.
— Пусть твои друзья уйдут. Это не для всеобщего обсуждения.
Видимо, Обломыш подал им какой-то жест, потому что Тико встал и вывел за собой остальных. Надо признать, Обломыш хорошо их натаскал. Недурно для малыша в куче лохмотьев, который едва ли весит тридцать килограммов и не может самостоятельно стоять. Когда они вышли, я подошел поближе к нему. Даже в таком потайном месте я не решался говорить об этом громко. Не знаю почему — ведь мы спокойно говорили об этом с Сэмом на скамейке в парке. Но вдруг я почувствовал, как что-то давит на меня, то ли бремя предрассудков, то ли осознание того, что я намеревался сделать.
— Мне нужно узнать, как пробраться в Ад.
Глава 10
ТИХИЙ, НЕПРИМЕТНЫЙ МУЖЧИНА
Обломышу понадобилось больше времени, чем обычно. Может, он уже выдохся после первой попытки, а может, это было сложнее обнаружить, но вид у него был, как у грузовика, взбирающегося в гору, и при этом было видно, что он все еще не нашел то, что мне нужно. Вначале он просто отрубился на середине предложения, как бывает при уколе анестетика, плавно переходя в бессознательную стадию и начиная нести всякую бессмысленную чушь. Но это было еще нормально. Вскоре он начал дергаться и биться, будто в припадке, его худые руки и ноги казались несгибаемыми, зубы сомкнулись в жутком оскале, слышались ворчание и стоны.
Я услышал, как треснула кость, — этот жуткий приглушенный звук раздался, когда его хрупкое тело больше не могло выдержать этого припадка. Что еще хуже, он даже не закричал, словно даже не заметив это серьезное повреждение. Он медленно закрыл глаза, как закрывают жалюзи на окнах магазина.
Он был плох и в нашу прошлую встречу, но он был плох и сейчас — правда, совсем по-другому. Я не Знаю, куда в такие моменты отправляется Обломыш и что он там делает, его жуткий танец — для меня загадка, но поверьте мне, ни один исследователь джунглей и горных вершин не переносит больших страданий. Я присел, наблюдая за его медленными искаженными движениями в течение примерно получаса; резиновые трубки вытягивались в такт его искривлениям и иногда казались похожими на внешние артерии и вены совершенно неземного существа. За это время я услышал, как сломались еще три кости. Может, их было больше, а я просто не расслышал. В каждый момент моего наблюдения за происходящим я чувствовал себя монстром.
При нашей первой встрече, как любой порядочный человек, я попытался заставить Обломыша покинуть улицы и отправиться в какое-нибудь учреждение, но он отказался.
— Я бывал там и ни за что туда не вернусь, — сказал он мне. — Никогда.
Он сказал, что если кто-либо решит заставить его, то ему хватит сил засунуть кулак себе в рот и задохнуться насмерть, и именно так он и сделает. Я ему верил.
Но, конечно, никто бы не смог смотреть на то, что он с собой делает — или что я косвенно с ним делаю, — и чувствовать себя хорошо. Как я уже говорил, многие живут в сумраке, в промежуточномсостоянии. И когда ты отправляешься к этим людям, то сложно заранее знать, какие правила действуют на их земле.
Наконец он расслабился и замер. Я подошел, чтобы отсоединить его от аппарата, но он покачал головой и что-то прошептал. Я не расслышал, поэтому наклонился ниже. Его дыхание было удивительно сладким, похожим на корицу.
— Позови… Тико…
Я позвал помощников Обломыша, и они примчались, шустрые, как команда медсестер в «Скорой помощи». Они начали аккуратно отсоединять трубки и освобождать от аппарата самого Обломыша. К его конечностям прилила кровь, они порозовели. Тико подошел к нему со шприцом, но Обломыш отрицательно качнул головой и сказал:
— Бобби… — Я наклонился, чтобы ему не пришлось повышать голос. — Они построили врата… только для императора…
На мгновение я подумал, что он снова бредит, но он продолжил говорить, а я начал понимать. Я согнулся над Обломышем, пока он шепотом рассказывал мне о Мосте Нерона.
Когда Тико вколол ему успокоительное, остальные мальчишки осторожно сняли его с тренажера и положили на одеяло, чтобы отнести в кровать. Тико направился ко мне, намекая, что пора уходить.
Мальчишка по имени Кэйшон снова оказался в главной комнате и ждал, когда можно будет проводить меня назад. Дойдя до коридора, я обернулся. Тико смотрел на меня, скрестив руки и нахмурившись под своей пиратской банданой.
— Ты заставил его танцевать дважды, — сказал он. — Не советую тебе сюда возвращаться в ближайшее время.
Мне не очень-то нравится, когда меня отчитывают одиннадцатилетние ребята, но он был прав. Я пожал плечами и последовал за Кэйшоном, который вывел меня назад к солнечному свету.
На обратной дороге я уже не был настроен слушать быструю и энергичную музыку Элмора Джеймса, так что я включил альбом «Chet In Paris». Тягостные блюзовые нотки Бейкера
[17]
как нельзя лучше подходили для кого-то, кто только что за бешеные деньги узнал о сложном и невероятно болезненном способе совершить самоубийство. Я закрыл окна, и песня «Alone Together» наполнила машину, как аромат давно забытого парфюма.
Так действительно ли я собирался совершить путешествие в Ад? Это было даже хуже, чем совершить самоубийство — все равно что отправить прекрасную танцовщицу в лагерь моджахедов. И даже если предположить, что я смогу проникнуть туда, позволит ли моя маскировка добрать до Элигора… и Каз? Ведь, согласно моим знаниям об Аде, у каждого из высших начальников была собственная земля, крепость, личная армия. Парик и приклеенные усы вряд ли мне здесь помогут.
Добравшись до окраин Сан-Джудаса, я понял, что так еще и не поел. Когда закончилось мое долгое путешествие в район Бэйвью, уже было за полдень, а я пока не обедал, да и, собственно, толком не завтракал, и в кои-то веки у меня был полный карман денег. В Аду их потратить не удастся, а Орбан, похоже, в любом случае продаст мою машину, так что я направился в Редвуд Шорс, в один японский ресторанчик на воде.
К тому времени, когда я был готов сделать заказ, я понял, что не так уж голоден, как казалось, поэтому к пиву «Саппоро» заказал только темпуру.
[18]
Я жевал, стараясь ни о чем не думать, и наблюдал за взлетающими чайками. Я пытался собрать мысли в кучу и прийти к какому-то выводу кроме «ты влип по уши», но не вышло. Казалось, что у меня есть только два варианта: остаться здесь и в результате оказаться заколотым острой штуковиной благодаря любезному «улыбающемуся убийце» или сразиться с Элигором, устроив целое представление из спасения моей девушки из Ада — мог бы получиться фильм «Дорога в Ад», как у Кросби и Хоупа.
[19]
В любом случае я уже не мог больше надеяться, что мои боссы воскресят меня, если я погибну в схватке, ведь я был отстранен и все такое.
