— Они рассказали? Кому?
— Не знаю, но ходят слухи…
— Они сказали родителям?
— Мне об этом неизвестно. Но я хочу поговорить не об этом, Грейс. Нам нужно поговорить об аварии.
Грейс хотелось закричать, что разговор об аварии означает разговор о пиве. Но она сказала только:
— Я не могу, Дани.
— Это из-за твоей мамы и моего папы? Что происходит?
Грейс не поняла.
— О чем ты говоришь?
— Он так сердился на нее вчера вечером. Он сказал моей маме, что она им не друг. Но моей маме он очень нужен. В любом случае, с моим папой что-то происходит. Мне очень нужно поговорить, Грейс. Пожалуйста.
Грейс знала, что произошло между мамой и Холом, и это имело отношение к Джону Колби. Хол был в ярости, потому что Дебора разговаривала с Джоном без него, а теперь появились детективы, и в этом была виновата Грейс. Если бы она не сидела за рулем в тот вечер, ничего не случилось бы.
И Даниель хотела поговорить об этом?
Грейс опустила голову.
— Я не могу. Не могу.
Если она поговорит с Даниель, то не выдержит и признается, что в тот вечер за рулем была она. И тогда придется бояться, что Даниель расскажет Карен, а та Холу, который еще больше разозлится на Дебору, и все станет в десять раз хуже.
Джил знала обо всем. Грейс ей доверяла, но не могла рисковать и открывать правду кому-то еще. Если мама узнает о пиве, то очень рассердится.
— Но ты же часть моей семьи, — настаивала Даниель. — Ты мне нужна!
Грейс подняла голову.
— Сейчас я никому не смогу быть полезной.
— Бред, — прошептала Даниель. — Ты все та же Грейс, которую я знаю. Просто авария выбила тебя из колеи.
— Ладно. Авария выбила меня из колеи, — горячо прошептала Грейс. — Но если я не в состоянии справиться с собой, то как я могу помочь тебе?
Она вернулась к поискам неизвестно какой книги. Прозвенел звонок. Рука Даниель опустилась.
Повернувшись в пол-оборота, Грейс взмолилась:
— Пожалуйста, пойми! Если бы я могла с кем-то поговорить, то поговорила бы с тобой, но я просто не могу.
Она уже почти сдалась, потому что Даниель, похоже, готова была расплакаться. Но тут Дани кто-то позвал. Она оглянулась, потом на секунду повернулась к Грейс. Через мгновение ее уже не было.
* * *
Грейс не думала, что пробежит хорошо. Но как только она стартовала, страх будто придал ей силы. Она установила личный рекорд. Тренер, который вел себя так, словно ее не было целый месяц, все время поздравлял ее. Грейс чувствовала себя обманщицей.
Стараясь не попадаться на глаза друзьям, она переоделась и пешком прошлась до кондитерской.
День был теплый, а это значило, что все столики на улице были заняты, даже несмотря на то что время обеда уже прошло. Не поднимая головы, Грейс направилась мимо них прямо в кондитерскую в поисках Джил.
Тетя разговаривала с клиентом. Судя по разложенным между корзинами с выпечкой бумагам, они обсуждали какое-то мероприятие.
Увидев племянницу, Джил жизнерадостно подняла большой палец. Тетя не только без сомнения чувствовала себя лучше, но и не хотела, чтобы кто-либо говорил, что ей следует оставаться в постели. Именно это Грейс и любила в ней. Джил знала, чего хочет, что для нее лучше, и поступала именно так. Она была хозяйкой своей жизни.
Дилан сидел за столом неподалеку. Перед ним лежал раскрытый учебник математики. Мальчик положил голову на оранжевую столешницу, вытянув руки. Посмотрев сквозь толстые стекла очков на Грейс, он улыбнулся, и в ее сердце растаяла крошечная льдинка. Она могла ненавидеть себя и весь мир, но не могла ненавидеть Дилана.
Опустив свой рюкзак на пол, Грейс села рядом с братом.
— Ты такой довольный. Приготовился к игре?
Его улыбка стала еще шире.
— Я не иду.
Грейс подыграла младшему брату, которому нужно было не только оперировать оба глаза, но и корректировать эту улыбку с помощью брекетов.
— Почему? — спросила она.
— Я бросил бейсбол.
— Да? А мама знает?
Дилан кивнул.
— Она сама это предложила. Мама заезжала, когда я сюда пришел. Я думал, она скажет, что не сможет прийти на игру. Но она только хотела узнать, как я себя чувствую и действительно ли хочу играть. — Его радость сменилась беспокойством. — Думаешь, папа рассердится?
— Какая разница? — спросила Грейс и быстро продолжила, потому что знала ответ своего брата и не собиралась с ним соглашаться. — Мне не верится, что мама разрешила тебе бросить бейсбол.
— Я не могу играть, Грейс. Я играю отвратительно, потому что плохо вижу.
— Мама терпеть не может тех, кто пасует перед трудностями.
— Так было, когда не видел один глаз. Она все время говорила, что у меня получится. Но теперь проблема с обоими глазами. Мама знает, что я просто не смогу.
— Она так и сказала?
Он кивнул.
— Она сказала, что ты не сможешь?!
Грейс была в шоке. Ее мать любила повторять, что все возможно. Она также любила повторять, что десятилетним мальчикам необходимо заниматься спортом.
— Мама сказала, что я могу выбирать. Она сказала, что с ее стороны нечестно навязывать мне то, что мне не подходит. Сказала, что не хочет, чтобы я чувствовал, будто меня заставляют делать то, что мне не нравится. Я решил уйти из команды. Она позвонит тренеру, и сегодня вечером мне не придется туда идти.
Грейс не спрашивала, доволен ли он. Ответ был написан на его лице. Она завидовала Дилану. Как хорошо иметь возможность выбирать. Как хорошо, когда участвуешь в принятии решения. Как хорошо, когда люди догадываются, что ты ощущаешь давление, и понимают, что то, что подходит им, не всегда подходит тебе.
Разве это не странно? Зло — например, проблема с роговицей второго глаза Дилана, — порождает добро.
— Я хочу кушать, — решила Грейс и, встав из-за стола, направилась в кухню.
Булочек уже напекли на целый день, и те, что еще не были выставлены в витрине, лежали на стеллажах. Грейс выбрала себе кекс, съела верхушку, покрытую глазурью, и выбросила остатки в корзину для мусора. То же самое она сделала со вторым, и уже потянулась за третьим, когда поняла, что кексами ничего не исправишь. Тетя не скажет ни слова, даже если Грейс съест глазурь с десяти кексов. Она этого даже не заметит.
В последнее время Грейс словно стала невидимой. Она могла совершать самые плохие поступки, и никто не обращал на это внимания. Это было неправильно. Должны быть правила.
Выйдя через черный ход, девочка прошла мимо фургона и оказалась в переулке.
