— Я знаю об этом, миссис Стоун, — сказал Дэвид. — Поэтому я скажу вам все, что могу. Дерека перевели в другое учреждение из-за слухов о том, что ему угрожает опасность. Ничего страшного пока не случилось, — поторопился заверить ее Дэвид, следуя инструкциям, данным Дереком. — И не случится. Но власти решили держать дело под контролем вплоть до его освобождения.
— И что это значит? — тихо спросила Сабрина.
— А это значит, — сказал Дэвид, — что никто не должен знать, где он находится, до тех пор, пока его не освободят.
— Но вы-то знаете.
— Я — его адвокат и принимал участие в его переводе, ему осталось пробыть за решеткой два, в худшем случае три месяца. Было бы ужасно, если бы за это время с ним что-нибудь случилось.
Сабрина понимала, что Дэвид говорит правильные вещи. Она знала: этот человек на стороне Дерека и ему можно довериться.
— Но я хочу его видеть, — не выдержала она. Подумать только — два или три месяца без Дерека! Даже мысль о такой долгой разлуке была для нее нестерпимой.
— Мне очень жаль, но это невозможно. Дерек тоже об этом сожалеет, — сухо сказал Дэвид. — Кстати сказать, перевод не слишком его обрадовал, но поверьте — так будет лучше для всех.
Сабрина решила прибегнуть к другой тактике.
— Мне можно доверять. Если бы мне было позволено увидеть Дерека, о том, где он находится, я не сказала бы ни одной живой душе. Если хотите, можете даже завязать мне глаза, — сказала она с иронией в голосе. — Повозите меня несколько часов по городу, потом пересадите в другую машину. Как показывают в детективах.
В ответ на ее ироническое замечание Дэвид рассмеялся.
— Вряд ли департамент даст на это согласие. — С минуту Поколебавшись, он произнес: — С другой стороны, департамент не может вам запретить писать письма. Если бы вы написали письмо на адрес моего офиса, я передал бы его Дереку лично.
— Дерек тоже сможет мне писать и передавать свои письма через вас?
— Конечно.
— А он будет писать — как вы думаете?
— Откуда мне знать? Хотя… — Дэвид вспомнил голос Дерека, когда он просил его позвонить Сабрине. Парень, без сомнения, был влюблен. У Дэвида также не было сомнений в том, что эта женщина отвечает ему взаимностью. — С тех пор, как вы его навещаете, он стал значительно спокойнее. Так что обязательно ему напишите. Уверен, это егб ободрит. Может быть, он вам тоже напишет.
— Писать письма и видеться лично — не одно и то же.
— Верно, но это лучше, чем ничего. Прошу вас мне поверить — альтернативы этому нет. Подумайте о нашем общем знакомом. Он не заслужил того, что на него обрушилось. Но коль скоро это случилось, надо постараться по возможности облегчить его положение. — Дэвид помолчал. — Так вы будете ему писать?
— Буду.
Коттрел дал ей адрес своей квартиры и офиса, после чего сказал:
— До свидания, миссис Стоун. Надеюсь, когда все закончится, нам доведется все-таки встретиться.
— Я бы очень этого хотела, — сказала она от чистого сердца, и, перед тем как попрощаться, добавила: — У вас есть номер моего телефона. Максимум через пару дней я буду в Нью-Йорке. Если случится что-нибудь непредвиденное или появится возможность навестить Дерека, обязательно позвоните.
— Можете на меня рассчитывать, мэм.
Сабрина поблагодарила его и повесила трубку. Больше рассчитывать было не на кого.
Письмо никак не давалось Сабрине, и в корзину для мусора один за другим летели скомканные листки бумаги. Отчаявшись, она решила сначала привести свои мысли в порядок, прежде чем излагать их на бумаге. И надо сказать, это полностью себя оправдало.
«Дорогой Дерек, — начала она. — Тебе очень повезло, у тебя такой прекрасный адвокат, как Дэвид Коттрел. Он не только полностью тебе предан, но и обладает таким редким качеством, как умение ладить и договариваться с людьми. Он мне объяснил, что тебя перевели в другое учреждение из соображений твоей личной безопасности. Я ужасно хочу тебя видеть, но понимаю, что с моей стороны это обыкновенное проявление эгоизма. Хорошая новость: я продала апартаменты на Пятой авеню и сняла себе квартиру. Она не такая шикарная, зато светлая и просторная. Одна стена там сплошь стеклянная и выходит на Гудзон. Я всего этого заранее не планировала. Просто позвонила своему брокеру, чтобы попросить совета. Выяснилось, что у него есть подходящий покупатель, который готов сразу выложить деньги. Мы подписали документы о купле-продаже в прошлый понедельник, а во вторник я переехала в новую квартиру.
Обыкновенно, прежде чем на что-либо решиться, я долго размышляю. Выясняется, однако, что некоторые, даже тщательно обдуманные мной решения на поверку оказываются ошибочными. Поэтому на этот раз я не раздумывала, а поступила, повинуясь мгновенному импульсу.
Ты, возможно, помнишь о моем желании выбраться из города и жить в тихом, мирном местечке. Завтра я отправлюсь в „Гринхаус“, чтобы навестить Ники, а потом поеду подыскивать себе подходящий домик. Прежде мне не приходилось жить в сельской местности, но я решила рискнуть».
Закончив один лист, она протянула руку к пачке и взяла второй.
«Ты, наверное, полагаешь, что я все это сделала из-за Ники. Не скрою, я очень по нему скучаю. Когда я в Нью-Йорке, мне кажется, что Ники находится от меня чуть ли не на другом конце земли. Возможно, если я буду жить от него неподалеку, это неприятное ощущение исчезнет. В идеале мне хотелось бы поселиться в часе езды от „Гринхауса“. В настоящий момент мне просто необходимо сменить обстановку. С Нью-Йорком у меня связаны не самые приятные воспоминания. Я хочу иметь там квартиру, но большую часть времени собираюсь проводить в Вермонте. Мне нужны деревья, зеленая трава и свежий воздух. Я хочу бродить по улицам и видеть, как улыбаются люди. Но при этом я хочу иметь возможность вернуться в свой собственный угол, чтобы побыть наедине со своими мыслями».
Сабрина отложила ручку и откинулась на спинку стула, чтобы передохнуть. За несколько месяцев она успела привыкнуть к этому человеку, к задушевным беседам с ним, и теперь ей всего этого очень не хватало.
«Мне необходимо пожить самостоятельно — вот что. По большому счету, я так никогда не жила. Когда Ник ушел, я была ужасно напугана. В общем-то, для страха не было причин, тем не менее я боялась. Я сказала „боялась“? Зря! Я и сейчас боюсь. Прежде, даже когда мне жилось не самым лучшим образом, я могла с полным на то основанием называть себя женой и матерью. Но теперь я не могу этого сделать. Вряд ли я сама, да и кто-либо другой сможет дать точное определение моему нынешнему состоянию.
Как бы то ни было, теперь я впервые, в жизни стану сама, без указки с чьей-либо стороны, отвечать на все вопросы, которые ставит передо мной жизнь. Должно быть, это процесс непростой, но наверняка очень интересный.
Я уже начала работу. Хочешь, чтобы я посылала тебе материал, который мне удалось собрать по частям, или желаешь получить его целиком? Надеюсь, что на новом месте тебе лучше, чем в Парксвилле».
