Дочитав примерно до середины этого документа, я решила прерваться, потому что меня все больше и больше тянуло в сон. Я уже буквально умирала от скуки. Возможно, это было всего лишь следствием усталости, а потому я отложила изучение документа до более подходящего случая и, прислонив голову к спинке сиденья, попыталась хотя бы немного поспать.
Мы находились в конференц-зале Главного управления полиции Женевы, убранство которого было по-спартански скромным, и слушали инспектора Леско, подробно рассказывавшего нам о произошедшем. Сидя на неудобном деревянном стуле, который после двух часов пребывания в поезде и бессонной ночи казался еще более неудобным, я рассматривала одну за другой фотографии места совершения преступления и пыталась казаться невозмутимой, хотя на этих фотографиях было запечатлено нечто ужасное. Тем не менее по какой-то неизвестной мне причине моя напускная невозмутимость оказалась, видимо, не очень-то убедительной, а потому Карл стал торопить инспектора:
— Ну, хорошо, хорошо, спасибо, инспектор. Мы уже получили общее представление. Нет никакой необходимости в подробностях. Давайте лучше резюмируем: в особняке господина Дюба — а точнее, в его личном кабинете — были обнаружены четыре трупа. Смерть одного из них — а именно того, который был идентифицирован как Франсуа Дюба, владелец особняка, — наступила, согласно предварительным выводам, вследствие самоубийства. Он выстрелил сам в себя из принадлежавшего ему пистолета, после чего и умер…
— Именно так. У него было обнаружено входное пулевое отверстие в нёбе и выходное — в верхней части черепа. Маршрут пули — точь-в-точь как когда стреляют, засунув дуло пистолета себе в рот, — добавил инспектор Леско.
— Ara… Ну, а остальные трое были задушены… Инспектор Леско, который в своем служебном рвении не мог допустить, чтобы не были упомянуты хотя бы какие-то из наиболее ужасных подробностей преступления — то есть как раз те подробности, о которых Карл предпочел бы умолчать, — снова начал рассказывать:
— Именно так. Следует отметить, что во всех трех случаях использовался платок, а именно платок желтого цвета. У всех трех жертв были связаны руки, они лежали на полу, и на их телах имелись различные следы насилия — синяки, ожоги, порезы… Их не просто задушили, а еще и подвергли пыткам и зверски изувечили…
— И никого из них опознать не удалось, — перебил инспектора Карл, отметив, что описание подробностей преступления становится все более и более колоритным.
— Пока не удалось. Их лица сильно обезображены, и ни у кого из них не было обнаружено никаких документов. Единственная отличительная особенность их — все они были одеты в туники.
— Согласно отчету, туники были разного цвета: одна — голубая, вторая — белая, третья — коричневая, четвертая — черная. Кроме того, в отчете упоминается, что возле трупа мсье Дюба была обнаружена написанная от руки записка.
— Да, это верно. Но нам пока не удалось ее расшифровать. Она написана на каком-то непонятном языке.
— Эта записка у вас? Мы можем на нее взглянуть?
— Оригинал находится здесь, — сказал инспектор, открывая папку с материалами уголовного дела. — Но мы сделали несколько копий и отправили их в университет, чтобы там помогли ее перевести… Вот она.
Карл взял конверт, протянутый ему инспектором Леско. Открыв его, он достал записку, быстренько ее просмотрел и затем протянул ее мне. Это была четвертушка листа плотной, высококачественной бумаги, на которой быстрым и небрежным почерком была написана какая-то фраза — фраза на санскрите.
— Отрывок из «Бхагавадгиты»? — тихо, почти шепотом, спросил у меня Карл.
Я кивнула и начала читать вслух:
— Акиртим чапи бхутани катхайишйанти те'вйайам самбхавитасйа чакиртир маранад атиричйате.
Инспектор Леско, бросив вопросительный взгляд на меня, затем уставился на Карла. Я не взялась бы определить, что его больше заинтриговало — тот факт, что я смогла прочесть текст, который им, полицейским, перевести пока не удалось, или же возможное значение тех диковинных слов, которые только что прозвучали из моих уст. Я тут же стала их переводить:
— «Твое имя хулить и бесславить будут люди не переставая; благородному же бесславье отвратительней даже смерти».
— Весьма своеобразная предсмертная записка, — покачал головой Карл.
Ошеломленный инспектор Леско кивнул, беря у меня из рук записку и снова кладя ее в папку с материалами уголовного дела. Он, видимо, был твердо убежден в том, что это он должен оказывать нам помощь, а не мы ему, а потому, обратившись к нам с просьбой, смущенно потупил глаза:
— Не могли бы… не могли бы вы это записать? Прошу вас. Я буду вам очень признателен.
— Да, конечно. Вы, кстати, также можете отметить в материалах дела, что эти слова не плод фантазии мсье Дюба, на которого перед смертью нахлынуло вдохновение, — они представляют собой отрывок из священного произведения, которое называется «Бхагавадгита».
— С какой стати мсье Дюба стал бы выбирать такой оригинальный способ оправдания своего преступного деяния? — подумал вслух инспектор Леско.
Мы втроем — Карл, Ричард и я — обменялись заговорщическими взглядами: мы не собирались больше давать никаких объяснений, потому что нам отнюдь не хотелось привлекать к операции, в которой мы участвовали, еще и швейцарскую полицию.
— Я могу взглянуть на отчет о проведении вскрытия трупа? — спросил Ричард, словно бы пытаясь направить наш разговор с инспектором в несколько иное русло.
— Да, да, конечно, — закивал все еще несколько ошеломленный инспектор, доставая из папки с материалами дела отчет о проведении аутопсии и передавая его Ричарду. — Но этот отчет — предварительный. Окончательный будет готов лишь через пару дней.
Ричард быстро просмотрел все соединенные скрепкой листы отчета.
— Здесь говорится, что у всех жертв имелась высокая концентрация ТГК в печени, а в крови были обнаружены барбитураты…
— А что такое ТГК? — поинтересовался Карл.
— Тетрагидроканнабинол. Он входит в состав гашиша. Эти люди, видимо, его употребляли. И, судя по имевшейся у них концентрации ТГК, я бы сказал, что они употребляли его регулярно.
Карл кивнул. Мне вспомнилось, что гашиш — наркотик, который регулярно употребляли каликамаисты.
— Что мне кажется очевидным — так это то, что было совершено массовое убийство ритуального характера, — сказал инспектор, возвращаясь к основной теме разговора. — Мсье Дюба довел остальных до наркотического опьянения — чтобы они не оказывали ему сопротивления, — а затем, связав им руки, задушил всех троих. Это он сделал в разных комнатах. Когда они были уже мертвы, он перетащил трупы в свой кабинет, уложил их один возле другого на полу, обжег им грудь, вырвал глаза и изуродовал лицо ножом. Все это, похоже, было сделано не случайно и не как вздумается, а в соответствии с каким-то ритуалом, в котором заложен определенный смысл. В заключение он — и это тоже, видимо, было предусмотрено данным ритуалом — лег рядом с трупами своих жертв и убил сам себя. Обстоятельства дела свидетельствуют о том, что имело место ритуальное убийство — возможно, совершенное в ходе какой-то языческой церемонии. К сожалению, оккультизм, секты и тайные общества в настоящее время плодятся с поразительной скоростью.
