– Ах вон оно что… Понятно…
– Собственно, это все, мистер Кин, – сказал инспектор, подравнивая стопку разнокалиберных бумажек. – Теперь кто кого переупрямит – или я Флипа, или… А, все равно я упрямее!
Я невольно засмеялся: сейчас малорослый Пинкерсон напоминал не галчонка, а фокстерьера, вцепившегося в чью-то лодыжку. А кусаются фокстерьеры очень и очень больно, и отбиться от них крайне сложно!
– Ну что ж, спасибо, что уделили время для беседы, – сказал я, поднимаясь. – Пожалуй, мне пора.
– Ага, – ответил он. Светскими манерами инспектор похвастаться не мог. – И всыпьте там вашему кузену, чтоб пастора не пугал больше. А то мне только вот еще привидений не хватало!
– Непременно всыплю, – улыбнулся я и хотел было откланяться, как вдруг Пинкерсон окликнул:
– Мистер Кин, погодите минуточку!
– Что такое? – обернулся я, решив, что инспектор вспомнил еще о какой-нибудь улике.
Пинкерсон, привстав на цыпочки, внимательно вгляделся в мое лицо (роста он, повторюсь, был небольшого).
– Сдается мне, – задумчиво произнес он, – что, когда я вас видел в Лондоне, глаза у вас были разного цвета. Один голубой, другой зеленый. А сейчас оба голубые.
– Совершенно верно, – подивился я такой наблюдательности. Помнится, инспектор Деверелл далеко не с первого раза заметил, что глаза у меня разные, да и Таусенд долго не обращал на это внимания.
– И как это вы проделываете? – прищурился он. – Хотя не говорите. Уже понял. Второй глаз искусственный.
– Именно, – вздохнул я.
– А справочка от врача у вас имеется? – спросил Пинкерсон.
– Какая справочка?!
– Что вы за рулем безопасны для окружающих. Вы же на машине? Ну да, бензин, дым, – принюхался он. – Перчатки такие, чтоб по рулю не скользили, значит, сами водите. Ну так что, мистер Кин?
– Мало было на мою голову инспектора Таусенда, – пробурчал я, – теперь еще и вы!
– А что инспектор Таусенд?
– А он тоже все порывался запретить мне водить автомобиль!
Пинкерсон совершенно несолидно хихикнул.
– Здорово я вас разыграл? – весело спросил он.
– Э-э-э… Погодите, вам Таусенд, что ли, рассказал?!
– Нет, я сам догадался. А разыграл – это про справочку. Обойдусь. Раз уж вы до сих пор никого не задавили и в Лондон свободно ездите, то и ладно.
– Слава богу, – искренне сказал я. – А то пришлось бы мне шофера нанимать! Еще не хватало…
– Мистер Кин, а вы в автомобилях разбираетесь? – спросил вдруг Пинкерсон.
– Немного, – осторожно ответил я. – Доводилось даже чинить. А почему вы спрашиваете?
– Да я как-то в них мало понимаю, – вздохнул он. – Вот и приходится сведущих людей искать.
– У вас что, самобеглая телега поломалась? – поинтересовался я шутливо.
– Не у меня, – загадочно ответил инспектор. – У Флипа.
У меня в голове будто щелкнуло.
– Погодите, вы хотите сказать, что поломка была неслучайной? Кто-то это подстроил, чтобы миссис Флип пришлось ехать поездом?
– Ага, – сказал он. – Я уже у шофера спросил, что там такое приключилось. Да только он мудреных слов наговорил, а я не знаю, что это за штуковины. Записать вот записал, теперь надо механика найти и спросить, ломается ли это, а если да, то как именно и насколько долго чинить придется. А то сегодня Флип уже на своем авто рассекал… Как-то мне это подозрительно.
– И правда подозрительно, – согласился я. – Хм, а у кого вообще был доступ к автомобилю?
– Да у всех, кто в доме, – ответил Пинкерсон. – У любого слуги, у самого Флипа, у компаньонки той же… Ну, она-то вряд ли, конечно, могла что-то испортить, не женское это дело.
– Понятно… – протянул я. У меня промелькнула какая-то мысль, но поймать я ее не успел. – Ну что ж, мне пора. Удачи, инспектор!
– И вам того же, – кивнул он и вернулся к своим бумажкам.
* * *
Дома меня поджидал Сирил. Я думал, что он будет подпрыгивать от нетерпения, стремясь узнать новости, но этот негодяй дремал в кресле у камина. От него отчетливо пахло коньяком. Ну разумеется, дорвался до дармовой выпивки…
– Сирил, – ласково сказал я ему на ухо, – Сирил, солнышко, тебе случайно не попадались на глаза мои серебряные часы? Знаешь, такие, у них еще гравировка на крышке в виде кактуса…
– Угум… – ответил он сквозь сон и сунул руку в карман. – Эти, что ли?
– Эти, дорогой кузен, эти! – Я отобрал у него свою собственность. Ну так и есть, несколько царапин! – И как они попали к тебе в карман, скажи на милость?
– Ну, я взял ненадолго… – Сирил соизволил проснуться и зевнул. – Тебе жалко, что ли? Я же их не потерял, не проиграл, не испортил…
– Поцарапал!
– Жмот, – припечатал кузен и хищно оглядел столик. – А что, коньяк уже кончился?
– Благодаря тебе – да, – ответил я. – А теперь скажи, душа моя, какого черта ты перепугал пастора?! И каким образом?!
– Каким-каким… – пробурчал он. – Обыкновенным. Взял простыню, обмотался, спрятался за надгробием и стал выть страшным голосом.
– Мне сказали, там было несколько привидений… – протянул я.
– Было, – неохотно признал Сирил. – Когда пастор заорал дурным голосом и начал за мной гоняться, еще несколько вылезло. Этот твой приятель, толстенький такой, какая-то дамочка и другие, я их не знаю. Ну, я тебе скажу, была потеха! – внезапно оживился он.
– Ах, потеха… – неласково сказал я, и кузен осекся. – А по какому поводу? Что тебе сделал несчастный священник?
– Он нажаловался маме, что я во время воскресной службы спал, – честно сказал Сирил. – А когда очнулся, ущипнул мисс Эджкомб, и она неприлично взвизгнула на лучшем месте в его проповеди, которую он готовил две недели. Честное слово, я этого не помню! Видимо, все делал во сне!
– Сирил, – произнес я. – Твое счастье, что ты вымахал почти с меня ростом, иначе я бы тебя попросту выпорол. Так, чтобы ты неделю сесть не мог и спал только на животе! Хотя я и сейчас могу это сделать…
– Нет! – воскликнул кузен, выскакивая из кресла и отбегая подальше. – Ты не посмеешь! И не справишься! Я тоже сильный!..
– Ларример, несите розги! – рявкнул я, загоняя Сирила в угол.
Коньяк – напиток коварный, поэтому с координацией движений у кузена дело обстояло неважно. Собственно, я на это и рассчитывал.
– Розог нет, сэр, – произнес дворецкий, появляясь рядом с диваном, на который я повалил отбивающегося Сирила. – Я взял у Мэри выбивалку для ковров, подойдет для ваших целей?
– Более чем! Спасибо, Ларример, – пропыхтел я, прижал кузена покрепче, а свободной рукой от души приложил его выбивалкой пониже спины. – Это тебе за часы… это за мисс Эджкомб… за задавленную овцу… за разбитую фару… за пастора… еще раз за пастора… за дурацкие шуточки… за пьянство… за игры… за мои потрепанные нервы…
