– Привет, Док, – поздоровался Генри Уиггинс, входя в салун «Ориентал» и направляясь к столику Холидея. – Так и знал, что встречу вас здесь.
– Вам разве не положено заниматься, так сказать, финансовой стороной дел Тома и Неда? – спросил Холидей.
Уиггинс покачал головой.
– Они сейчас работают над чем-то крупным и сказали, что я буду их отвлекать. Вот уж не знаю: радоваться или обижаться.
– Наслаждайтесь вынужденным отпуском. Если повезет, долго он не продлится, – Холидей указал на бутылку виски. – Угощайтесь.
– Не понимаю, как вы это пьете, – проворчал Уиггинс.
– Гм, не пейте, коли не нравится.
– О, если время от времени прихлебывать по граммулечке, вреда, я думаю, не будет. Однако вы закладываете за воротник, будто завтра для вас не наступит.
– Для некоторых из нас это выражение вполне даже меткое, – ответил Холидей.
– Док, черт вас дери, не смейте так говорить! – пожаловался Уиггинс. – Год назад, когда мы только познакомились, вы тоже умирали. Так вот же вы, сидите тут, живой. Просто хватит издеваться над своим телом…
– Это чахотка над ним издевается, – ответил Холидей. – Виски помогает ее терпеть.
– Ну ладно, – тяжело вздохнул Уиггинс, – я сдаюсь.
– Ценю вашу заботу, Генри, – поблагодарил его Холидей. – Нет, правда, я ценю. Почти все окружающие либо желают мне смерти, либо им вообще плевать на меня. Вы же хотите, чтобы я жил.
Уиггинс достал тонкую сигару.
– Не возражаете, если я закурю?
– Не вопрос. Просто выдыхайте дым в сторону от меня, – Холидей отпил из стакана. – Ну, как поживаете?
– Как я уже сказал, это лучшая работа, что у меня когда-либо была, – признался Уиггинс. – Я неплохо жил, продавая дамские корсеты, и совсем неплохо поживал, когда приторговывал лауданумом и прочими лекарствами, однако все это не идет ни в какое сравнение со сбытом изобретений Тома и Неда.
– Всем так нужны электрические лампочки и фонографы? – спросил Холидей.
Уиггинс кивнул.
– А знаете, на чем я делаю настоящие деньги? На металлических дамах!
– Неудивительно, – ответил Холидей, отворачиваясь, когда Уиггинс, забывшись, выдул дым ему в лицо. – В этих краях на десять мужиков одна женщина.
– Знаете, что самое невероятное? Четверть покупателей – на самом деле покупательницы!
– Здесь развелось много либо дегенераток, либо исключительно некрасивых мужиков.
– Справедливо последнее: жены приобретают металлических женщин, лишь бы не отношаться с мужем.
– Занятное слово: отношаться, – вслух подумал Холидей. – Должно быть, металлические любовницы чертовски дороги. Если уж семья может себе одну такую позволить, значит, у мужа на стороне имеется живая любовница, а то и не одна.
– Вполне возможно, – согласился Уиггинс, – однако мужья, если имеют любовницу, а то и двух, не склонны делиться этой истиной с женами.
– Резонно, – признал Холидей. – Кейт – не одна такая, кто способен убить в припадке ревности и гнева, – он отпил еще виски. – Что ж, рад вашим финансовым успехам, Генри. Сколько у вас детей?
– Все так же трое. С тех пор, как я устроился работать к Тому и Неду, дома, в общем, пробыл от силы месяц.
– Вам, коммивояжерам, чертовски везет, что по стране не ездят продавцы металлических мужиков.
– Том говорит, что когда-нибудь почти весь труд ляжет на плечи машин.
– Только, надеюсь, не тот труд, которым заняты его металлические цыпочки, – ответил Холидей. – Как далеко вы ездите по делам?
– Я побывал почти во всех крупных населенных пунктах по сию сторону Миссисипи, – сказал Уиггинс. – По пути мне попадалось столько всего интересного, столько занимательных людей. Я видел могилу Джесси Джеймса. Видел, как выпивают за одним столом Коул Янгер и Клэй Эллисон. Видел могилу Билла Хиккока и стол, за которым его пристрелили во время карточной партии.
– Генри, – улыбнулся Холидей, – вы рассуждаете, как житель Востока, начитавшийся бульварных романов.
– Очень надеюсь, что это суждение верно, – улыбнулся в ответ Уиггинс. – Зато когда-нибудь расскажу детям, что видел всех бандитов Запада – а еще перестрелку у кораля «О-Кей».
– Кстати, о птичках: вы видели этого нового сорвиголову?
– Сам хотел у вас о нем спросить, – признался Уиггинс. – Он называет себя Генри Антрим, однако люди говорят, что на самом деле это малыш Билли Кид.
– Произошла подмена понятий, – поправил его Холидей. – Его называют малыш Билли Кид, тогда как настоящее его имя Генри Антрим. Или, если вам так угодно, Генри Маккарти.
– Что-то я запутался…
– Маккарти – фамилия его родного отца, Антрим – фамилия отчима. Так он сам говорит.
– Тогда откуда взялось Билли Бонни?
– Шут его знает, – пожал плечами Холидей. – Встречу Кида еще раз – спрошу. Он, кстати, заглядывает в «Ориентал».
– Для человека с такой репутацией, Кид выглядит не больно-то устрашающе, – заметил Уиггинс.
– Пару часов назад он при мне устроил импровизированное представление, – сказал Холидей. – Уж поверьте, этот малыш соответствует своей репутации.
– Вам я верю, без вопросов, – ответил Уиггинс. – Вы первый, с кем я подружился, приехав в Тумстоун, и вы же не давали мне лезть под пули.
– Стреляли тогда часто, не находите? – произнес Холидей.
– Даже очень, – подтвердил Уиггинс и присмотрелся к нему. – Да вы никак тоскуете по тем денькам?
– Тогда, – тяжело вздохнул дантист, – я знал, против кого иду.
– А сейчас? – спросил Уиггинс. – Я думал, вы приехали просто поиграть в карты.
– Ну, вы ведь пока ни разу не видели меня за карточным столом, так?
– Признаться, нет, – согласился Уиггинс. – Тогда зачем вы приехали?
– Все очень непросто…
– Это как-то связано с новым проектом Тома и Неда?
– Связано, – кивнул Холидей.
– Если я могу чем-то помочь…
– Просто оставайтесь мне другом, – ответил Холидей. – У меня и так друзей мало, негоже ими разбрасываться.
– Ну разумеется. Я буду вам верным другом, как Уайетт Эрп.
Холидей поморщился и выпил еще.
– О боже мой! – выпучил глаза Уиггинс. – Дружбы крепче вашей было не сыскать, вы всюду прикрывали друг другу спины. Какого черта, что случилось?!
– Я сболтнул лишнего, – ответил Холидей.
– Странно, что Уайетт обиделся…
– Так ведь не о нем шла речь.
– Тогда о ком…
– Ну хватит, – произнес Холидей. – Закроем тему.
