– Миледи, с прискорбием извещаю вас, что его величество король оставил этот мир, – тихо произнес Берневаль. – Он умер в Шиноне четыре дня назад. Миледи, с глубоким горем сообщаю вам это известие.
Алиенора подумала, что была почти готова к этому. Генри болел, и состояние его не улучшалось. Но ей казалось невероятным, что он мертв, этот энергичный самодержец, который подмял под себя половину христианского мира, ее муж на протяжении тридцати семи лет, помоги Господь им обоим… Она стояла, пытаясь осознать эту утрату и принять ее, и в это время издалека донесся звон большого соборного колокола, скорбную весть которого стали подхватывать другие церкви, поближе, извещая Англию о кончине короля. Всего пятьдесят шесть ударов – по одному на каждый год его жизни… И другие церкви таким же зловещим звоном известят о смерти Генриха всю Англию, когда до них дойдет эта скорбная весть.
– Вы знаете, как это случилось? – спросила Алиенора.
– Нет, миледи. Это известие принес возчик из Саутгемптона. Он знает только то, что король умер в Шиноне. Нет сомнений, скоро появятся гонцы с более пространными сообщениями.
Алиенора ничего не сказала, она смотрела в окно, глаза ее были сухи, перед мысленным взором возникал образ великолепного молодого человека с прямым благородным носом и непокорной рыжей гривой. Он вскружил ей голову, уложил в постель, взял в жены, не испугавшись всеевропейского скандала. Генри был таким энергичным, таким пылким! Невозможно представить, что все его жизнелюбие превратилось в прах, что этот неугомонный сладострастник, с которым сначала она делила исступленную любовь, а потом непримиримую ненависть, навсегда ушел из ее жизни.
За шестнадцать трудных лет заключения и даже раньше, когда их брак, казалось, невосстановимо рушится, случались времена, когда Алиеноре представлялось, что они могут забыть обо всей боли и предательстве и раздуть искру прежней страсти, вернуть некое подобие прежней близости. Но ее ожидания никогда не оправдывались. Неизменно возникала какая-нибудь новая проблема. И все же, когда случилась та их встреча, что стала последней – уже год прошел с тех пор, – когда они с такой готовностью простили друг друга и снова прониклись нежностью, она искренне поверила, что существует возможность примирения. Теперь такой возможности уже нет. Понимание этого должно было бы разбить ее сердце, но Алиенора только чувствовала, как онемело все тело.
Лицо Амарии застыло, два надзирателя по-прежнему стояли перед королевой, уважительно не нарушая ее молчания. За окном скорбно звонили колокола. Вскоре они зазвонят радостно, возвещая о новом правителе, и жизнь продолжится, а Генрих Сын Императрицы уйдет в историю. И только в этот момент Алиенора поняла, что теперь Ричард – король Англии и неоспоримый правитель могущественной империи Плантагенетов. Это понимание отозвалось в ее сердце болью и торжеством одновременно. Если бы только ее любимый сын вступил в законные права владения наследством при других обстоятельствах, а не после смерти отца, с которым он так жестоко рассорился.
Несмотря на охватившую ее скорбь, Алиенора знала, что у нее есть более чем одна причина для радости. Всем своим видом являя королевское величие, она ровным голосом обратилась к тюремщику:
– Мастер Берневаль, от имени короля Ричарда я приказываю вам немедленно освободить меня.
Берневаль уже думал о том, отважится ли он освободить ее без письменного указа. Покойный король приказал ему держать королеву под замком до получения иных распоряжений, и он со всей скрупулезностью исполнял этот приказ. Теперь Берневаль не знал, как ответить, и беспомощно посмотрел на Гланвиля: не подскажет ли он.
Гланвиль прореагировал без промедления:
– Всем известно, что король Ричард обожает мать, а помня о его грозной репутации, разумно будет подчиниться приказу королевы.
После чего Генри Берневаль опустился на колени, снял ключи с кольца на своем поясе и вложил их в протянутую руку королевы. Та одарила Ранульфа благодарным взглядом.
Алиенора была свободна, но свобода при таких обстоятельствах стала для нее пустышкой, и у нее не было желания уезжать отсюда. Она снова должна ждать – ждать дальнейшего развития событий.
– Я прошу вас прислуживать мне до возвращения короля Ричарда, – сказала она обоим. – А сейчас я желаю пойти в часовню, чтобы помолиться за душу моего покойного мужа, короля Генриха.
Позднее в этот же день прискакал Уильям Маршал, мокрый до нитки после сумасшедшей скачки. Он спешил доставить королеве известие о смерти короля Генриха, а также приказ короля Ричарда о ее освобождении. Поэтому Маршал был удивлен, увидев ее уже на свободе. Алиенора встречала его у ворот замка вместе с нервничающим Генри Берневалем и уважительным Ранульфом Гланвилем.
Алиенора, которая была облачена во вдовьи траурные одеяния и вимпл с простой золотой лентой, приветствовала Маршала улыбкой. Она с выражением сдержанной скорби протянула ему руку для поцелуя.
– Мадам, я так рад видеть вас на свободе, – произнес он, думая, что королева выглядит величественнее, чем когда-либо. – Король Ричард пожелал как можно скорее освободить вас. Вы ему очень нужны в такое время.
Генри Берневаль вздохнул с облегчением. Его не накажут за нарушение инструкции. Тот грозный человек, который теперь стал его королем, будет ему благодарен за то, что он предвосхитил его распоряжение. Берневаль был признателен Ранульфу Гланвилю за мудрый совет.
– Мы как раз собираемся поесть, Уильям, – сказала Алиенора Маршалу, без всякого труда входя в свою прежнюю привычную роль королевы-распорядительницы. – У вас есть время переодеться и освежиться, а потом я буду благодарна, если вы присоединитесь ко мне и сообщите все новости.
Многие лорды и леди поспешили прибыть к наскоро собранному королевскому двору, но Маршал с облегчением узнал, что он будет гостем королевы за приватным ужином этим вечером – то, что он должен был сообщить ей, не предназначалось для чужих ушей. Когда дело подошло к этому, в комнате осталась только служанка – та самая, которая все долгие годы заключения провела с королевой.
Амария тоже была в трауре. Она сноровисто двигалась по комнате: подавала еду, наливала вино, убирала блюда, а потом исчезала. По ее спокойным манерам Уильям не мог бы догадаться, что Амария на седьмом небе от счастья за свою госпожу, освобожденную от пленения и от долгой муки супружества. На взгляд Амарии, королеве было гораздо лучше без этого выродка, к которому та была прикована узами брака, и служанка радовалась, что Господь призвал короля Генриха к ответу. Она знала, какого наказания хотела бы для него! Да, она надела траур, но только из почтения к обычаю. Как только появится король Ричард, она купит себе превосходное алое платье.
– Расскажите мне, что случилось, – велела Алиенора, оставшись с глазу на глаз с Уильямом.
Он боялся этого мгновения. Но королева должна знать.
– По возвращении из Шинона король был в ужасном состоянии. Он глубоко переживал свое унижение и поносил сыновей и себя, проклинал день, когда родился. Постоянно выкрикивал страшные богохульства. Спрашивал, почему должен поклоняться Христу, если Он позволил какому-то сопляку так унизить его. Король, конечно, имел в виду Ричарда.
