– Это разумно, – рискнула сказать Матильда. – Не имеет смысла отправляться в Англию, пока в Нормандии неспокойно. Англия может немного и подождать. Архиепископ Теобальд – здравомыслящий человек, он контролирует ситуацию. Как бы то ни было, англичане рады, что теперь их королем стал Генрих, так что неприятностей оттуда ждать не приходится.
– Я просто хочу, чтобы он был здесь, со мной, чтобы я могла разделить с ним его торжество, – задумчиво проговорила Алиенора, потирая заболевшую спину. – Мой господин в добром здравии? – повернулась она к гонцу.
– В прекрасном, леди, – бодро ответил тот.
Что ж, подумала Алиенора, испытав облегчение, хотя бы так. Она отпустила гонца и вызвала швею.
– Вы должны отдохнуть, Алиенора, – сказала Матильда. – Не забывайте о вашем положении.
– А вы не забывали, мадам? – спросила Алиенора.
Матильда не смогла сдержать улыбку.
– Нет, я не очень слушалась советов моих женщин или повивальных бабок, – признала она. – Беременность была для меня большим испытанием. Родив Жоффруа трех сыновей, я сказала: все, с меня хватит.
Тон императрицы стал холоднее, она замолчала. Назвав имя Жоффруа, Матильда вспомнила, как он изменил ей с Алиенорой, вспомнила и причину этой измены. Конечно, отчасти в том была и ее вина, просто она не умела прощать. Жоффруа был ее мужем, и они с Алиенорой своим соитием обесчестили ее. Однако Матильда не могла не признавать, что Алиенора не лишена ума и благородства, а потому против воли испытывала к невестке восхищение. Ведь именно благодаря этой грешнице Генрих стал величайшим из правителей в христианском мире. И королева из нее получится неплохая. Этого было достаточно, чтобы заслужить признание Матильды. Но она не сомневалась, что никогда и ни за что не полюбит Алиенору, не одобрит ее.
Когда Генрих наконец вернулся, весь двор был погружен в суматоху сборов – готовились к путешествию в Англию.
– Что тут происходит? – удивленно спросил он, входя в полдень в спальню Алиеноры.
Голова у герцога болела после ночных возлияний с баронами – праздновали его грядущее восшествие на престол – и страстного воссоединения с женой. Повсюду – на кровати, на табуретах, на столе, везде, где только можно, были навалены груды одежды, роскошные шелковые, льняные и шерстяные одеяния, большинство с богатой вышивкой, платья, блио, плащи, сорочки… Туда-сюда сновали краснощекие девицы, что-то засовывали в сундуки, что-то приносили и укладывали на свободные места.
– Мы собираемся.
Алиенора крутилась перед зеркалом в роскошной мантии, отороченной соболем. Генрих восторженными глазами смотрел на жену, стоя за ее спиной.
– Я смотрю, ты уже одета как королева, – галантно заметил он, потом отвел в сторону ее волосы и поцеловал в шею. – Мы с тобой красивая пара, правда? – добавил он, глядя на их отражение.
– Если бы ты взял на себя труд еще и одеваться как король, то мы бы стали очень красивой парой, – язвительно ответила Алиенора, выскальзывая из его объятий.
Она передала в руки Мамиллы мантию. Генрих уныло посмотрел на свою простую одежду – он редко надевал что-нибудь иное и облачался в герцогские одеяния, только если того требовали обстоятельства. Его костюм был чистым и хорошего качества, но кое-где залатан. Алиенора с удивлением узнала, что иногда Генрих сам брал в руки иглу.
– Почему ты не попросишь кого-нибудь из слуг сделать это? – спросила она, увидев его за шитьем. – Это неподходящее занятие для герцога Нормандии и Аквитании.
– Зачем просить, если я и сам могу, – ответил ей тогда Генрих.
В глубине души Алиенора восхищалась такой скромностью. Это делало его более понятным. Никакого фальшивого фасада.
Генрих рухнул на кровать, отодвинул в сторону кипу головных покрывал и принялся жевать яблоко.
– Не помни́ покрывала! – воскликнула Алиенора, бросившись на их спасение. – Торкери столько их подшивала и гладила, – укоризненно сказала она. – И убери грязные сапоги с кровати!
Хрустя яблоком, Генрих покорно подчинился.
– Сколько у тебя покрывал? – спросил он, оглядывая огромную кипу.
– Не сосчитать, – рассеянно ответила Алиенора. – Флорина и Файдида, мои туфли упакованы?
– Все четырнадцать пар, – ответила Флорина.
– И сорок два платья, – добавила Файдида.
– Сорок два?! – присвистнул Генрих. – Зачем тебе столько платьев?
– Я должна произвести хорошее впечатление на наших новых подданных, – ответила Алиенора.
– Они обвинят нас в излишней роскоши, – пробормотал он.
– Теплые нижние рубашки, мадам, – сказала Торкери.
Генрих смерил кипу подозрительным взглядом. Алиенора подметила это.
– Я слышала, что в Англии бывают жуткие морозы, – ответила она. – Я буду надевать это под платье поверх сорочки.
– На одно страшное мгновение я представил себе, что ты будешь надевать их, ложась в постель, – усмехнулся Генрих.
Дамы Алиеноры захихикали.
– Это не исключено, если в Англии в декабре такие холода, как мне говорили, – предупредила Алиенора.
– Через мой труп! – прорычал Генрих.
– Через труп так через труп! – засмеялась она. – Как идет твоя подготовка?
– Я собран, теперь готовится сопровождение, – ответил он. – Я говорю про обычную шайку баронов и епископов. Все они хотят поучаствовать в дележе трофеев. А когда доберутся до Вестминстера, удержать их будет трудновато. Пришлось включить в свиту и моего младшего брата Жоффруа, этого маленького негодяя. Мать настояла.
– Этого смутьяна? – застонала Алиенора. – Тебе придется за ним приглядывать.
– Ну, он вполне безобидный, просто хлопот с ним не оберешься. Но чтобы как-то это компенсировать, я попросил твою сестру присоединиться к нам.
– Петрониллу? – Перед мысленным взором Алиеноры возникла высокая красивая молодая женщина с тонкими чертами лица и затравленными глазами. – Очень мило с твоей стороны. Я много лет ее не видела. Генри, ты так добр ко мне!
– Поскольку моя мать должна остаться здесь, я подумал, что ты окажешься в Англии без общества женщин твоего положения, – объяснил Генрих, радуясь тому, что жена довольна. – Насколько я понимаю, там был какой-то скандал, – беззаботно сказал он, выбросив остатки яблока в окно. Потом потянулся к графину с водой. – Тогда я был совсем мальчишкой, и взрослые при мне об этом не говорили. Так твоя сестренка была испорченная девица? Я слышал, она очень красива. Хотя до тебя ей далеко, – поспешил добавить он.
– Налей мне, пожалуйста, немного вина, – попросила Алиенора. Она отпустила своих женщин и села на единственный уголок кровати, свободный от груды одежды. – Мне нужно немного отдохнуть.
– Положи все это на сундук и приляг со мной, – предложил Генрих, приглашающе вытянув руку и подмигнув жене. – Ты переутомляешься. Подумай о нашем ребенке.
