Сегодня признается: «У меня не было сил смотреть, как предприятие постепенно приходит в запустение. А ведь от нашей работы напрямую зависит безопасность многих людей». О том, как «влетело» ему за проявленную инициативу, он молчит. А когда руководство попыталось ему «объяснить, что поступил неправильно», он снова обратился к министру. Коллеги потом подтрунивали над ним: мол, другие к министру обращаются по личным делам, а Петрович – по рабочим, вот это характер. «А я по-другому не мог, – объясняет мне. – Душа болит за дело. В то время шел развал страны, останавливались и разворовывались заводы и фабрики, поля травой зарастали, и я это не мог остановить, не в моих это было силах, но у себя на работе элементарный порядок навести, слава Богу, смог».
Каждый бы так на своем месте, глядишь, и промышленность бы уцелела…
Петрович ненадолго замолкает, словно забылся, и продолжает:
– Я тут недавно думал и вот к какому выводу пришел: у меня вся семья шла всегда против течения, правда, в разное время. Но каждый раз, когда решался жизненно важный вопрос – или-или, все наши поступали так, как диктовала им совесть, и никто больше. Господь ведь в любой момент может призвать, и что я скажу ему: почему глаза прятал, молчал… был как все.
Из-за этого раньше времени ушел из жизни его дед Сергей, водивший с 1914 года паровоз «овечку». Он был крепким хозяйственником, лошадей держал, несколько человек у него работали. За это в тридцать седьмом году и объявили «врагом народа». Забрали как-то ночью, и больше деда никто живым не видел. Когда еще только начались репрессии, его предупреждали, и не раз, что он может поплатиться за «барство». Однако тот отвечал: «Но я же ничего украл, все своим горбом заработал, ночей не спал. За что меня наказывать?» Нашли за что.
Его сын Петр достойно прошел Великую Отечественную войну, был на редкость технически одаренным. А авторитет какой имел и на предприятии, и дома – не передать. «Как сейчас помню, приходит с работы и умывается – при этом мама поливала ему из чайника на руки и голову, водопровода-то в доме не было. Затем подавался специально для него приготовленный ужин, после чего наступала полная тишина. Дети старались не шуметь – ведь папа читает газету!»
Основам профессии обучал, конечно же. Сын помнит до сих пор его наставления и рассказывает, что в самые трудные минуты жизни помогала ему выжить отцовская школа. И с особой печалью вспоминает о маме, которая с детства мечтала стать врачом, но война на мечтах поставила крест. Пошла работать на железную дорогу. Начинала помощником машиниста, возила людей и грузы. Тяжелый самоотверженный труд и бессонные ночи не прошли даром, заработала целый букет болезней. «Не женское это дело – такие машины водить», – заключает собеседник. И добавляет: «Ее на работе уважали, даже побаивались, могла и против начальства слово сказать, если видела, что страдает дело».
Но, несмотря на тяготы жизни, родители были удивительно светлыми людьми, полными оптимизма. Благодаря этому качеству род Петровича благополучно живет и по сей день процветает. Он перечисляет многочисленных братьев, сестер, племянников, внуков. Говорит, что первый новогодний тост у них в доме всегда такой: «Чтобы в будущем году нас стало больше!» А под елкой обычно собираются около тридцати человек.
Сейчас Евгений уже на пенсии, но время от времени заходит в родной цех. И говорит: «Там такие ребята замечательные работают. Душа не нарадуется. Дай Бог, когда-нибудь все наладится и станет, как в прежние времена». В пору моего детства цехового рабочего воспринимали как космонавта. Когда он шел по деревенской улице, обычно с уважением говорили: «Смотрите, какой человек идет».
Теперь много времени проводит в своем саду. Он сам его и посадил. Рассказывает:
«Меня родные стали в шутку садистом называть, сад ведь стал моим вторым домом». Самое милое сердцу время, когда яблони зацветают и соловей поет. Такая красота кругом! Выйду в сад и сам себе говорю: «Господи, спасибо, что ты дал мне такое счастье!» Да вы приезжайте! Сами увидите.
Незаконченная поэма
Не суди меня сурово,
если я по простоте
слишком прямо понял слово
о земном моем Кресте.
Николай Мельников
Поэма «Русский крест» – самое сильное христианское литературное произведение нашего времени. Оно близко и понятно каждому русскому сердцу, и вполне закономерно, что прочитали его около ста миллионов человек. По сути, это биография нашей страны и каждого из нас. Схиархимандрит Илий сказал о поэме коротко: «Сильная». Автор рассказал о настоящей, нашей России, готовой подобно птице Феникс возродиться из пепла. Но перед этим нужно пройти через боль, ведь перемены – это всегда боль. Что мы имеем сегодня – поля, заросшие борщевиком, заброшенные деревни, поникших русских крестьян, но стоит им обрести веру, и все изменится. «Без Меня не можете творити ничесоже», – говорит Господь. Видимо, поэтому наши враги боятся обретения веры.
Главный герой, однажды услышав голос совести, решил изменить свою жизнь, да и что в ней до этого было хорошего?
Местный сторож, однорукий
инвалид Иван Росток
протрезвился и от скуки
кисло смотрит на восток.
Не спеша дымит махоркой,
сам себе бубнит под нос
о крестьянской доле горькой,
про судьбу и про колхоз.
Что он видел в этой доле
за полста ушедших лет,
кроме пыли, кроме поля
да картошки на обед?
Кроме плуга и навоза —
воровство и беспредел
председателей колхоза,
вот и весь его удел.
Что мечталось – не случилось,
что хотелось – не сбылось,
что имелось – погубилось,
пролетело, пронеслось.
И какою-то беспутной
жизнь представилась ему —
неспокойно, неуютно
и на сердце, и в дому…
«Сын» потрепанной фуфайки,
«брат» изношенных сапог
жил открыто, без утайки,
но без водки жить не смог.
Все отдаст из-за сивухи,
все сменяет на стакан
бывший пахарь, бывший ухарь,
ныне спившийся Иван.
Автор – русский поэт, актер, режиссер Николай Мельников очень точно описывает преображение души Ивана, когда в жизни главным становится Бог. Появляется чувство внутренней радости. Полноты. И в кои-то веки счастья. От переполняющих чувств он идет ночью на отдаленный хутор, потому что жить, как прежде, не может, появилась путеводная звезда – Христос. И нужно научиться жить в новой реальности, просто стать другим.
Средь густых лесов посеян,
за селом Петровский Скит
