В этот день, 14 марта, Консель и Нед Ленд пришли ко мне в каюту.
Я спросил, что привело их ко мне.
— Один только вопрос, профессор, — ответил мне канадец.
— Я слушаю вас, Нед.
— Сколько, по-вашему, человек на «Наутилусе»?
— Не знаю, друг мой.
— Мне кажется, — продолжал Нед, — что управление этим кораблем не требует большого экипажа.
— Действительно, — ответил я, — при совершенстве его машин человек десять команды вполне могут обслуживать все нужды корабля.
— В таком случае, вряд ли капитан Немо набрал большую команду, — сказал Нед Ленд.
— Не думаю, — возразил я.
— Почему?
Я пристально посмотрел на Неда Ленда. Нетрудно было догадаться о его намерениях.
— Потому что, — сказал я ему, — если представление, которое я составил себе о капитане Немо, правильно, то «Наутилус» не просто корабль, — он в то же время является и убежищем для тех, кто, как сам капитан, порвал всякие связи с землей.
— Возможно, — ответил до сих пор молчавший Консель, — что хозяин и прав. Но тем не менее «Наутилус» может вместить только строго ограниченное число людей. Не скажет ли нам хозяин, какой максимальный состав команды может быть на нем?
— Откуда я могу знать, Консель?
— Путем простого расчета. Хозяину известен объем корабля, а следовательно, и объем заключающегося в нем воздуха. Зная, с другой стороны, какое количество воздуха потребно человеку для дыхания, и приняв в расчет то обстоятельство, что «Наутилус» должен каждые двадцать четыре часа возобновлять запас воздуха…
Я прервал длинную речь Конселя, так как понял, к чему он клонит.
— Понимаю, понимаю, — сказал я. — Этот расчет нетрудно сделать, но он даст чрезвычайно неопределенный результат.
— Пусть будет неопределенный, — настойчиво сказал Нед Ленд.
— Вот этот расчет. Человек тратит ежечасно на дыхание такое количество кислорода, какое содержится в ста литрах воздуха, или в течение суток ему нужно для дыхания две тысячи четыреста литров воздуха. Следовательно, для того чтобы получить искомое число, нужно только разделить вместимость «Наутилуса» на две тысячи четыреста…
— Совершенно верно, — сказал Консель.
— А так как, — продолжал я, — вместимость «Наутилуса» равняется тысяче пятистам тоннам, а в каждой тонне — тысяча литров, то общая вместимость корабля — полтора миллиона литров воздуха, каковая вместимость, деленная на две тысячи четыреста… — я быстро набросал на бумаге расчет, — дает в частном ровно шестьсот двадцать пять. Иначе говоря, воздуха, заключающегося в «Наутилусе», как раз хватило бы для дыхания шестисот двадцати пяти человек в течение двадцати четырех часов.
— Шестьсот двадцать пять человек! — воскликнул Нед Ленд.
— Но я могу вам поручиться, что мы все, вместе взятые, — матросы, пассажиры и командиры — не составляем и одной десятой этого числа.
— И то слишком много дли трех человек! — прошептал Консель.
— Поэтому, бедный мой Нед, могу вам только посоветовать, запастись терпением.
— И не только запастись терпением, — добавил Консель, — но и смириться.
Консель нашел нужное слово.
— В конце концов, — продолжал он, — не может же капитан Немо все время итти на юг. Придется же ему где-нибудь остановиться, хотя бы, например, перед ледяными полями! Настанет час, когда он вынужден будет вернуться в моря, омывающие культурные страны. Тогда придет пора снова думать о побеге!
Канадец покачал головой, провел рукой по лбу и, не ответив ни слова, вышел из каюты.
— С позволения хозяина, я сделаю одно замечание, — сказал Консель, — Бедняга Нед все время думает о невозможных вещах. Он беспрерывно вспоминает о прошлых счастливых днях. Все, что для нас теперь недосягаемо, ему кажется милым. Груз воспоминаний давит на него, и он грустит по целым дням. Надо его понять. Чем он может тут заняться? Ничем! Он не ученый, как хозяин, ему не могут доставлять столько радости, сколько нам, чудеса подводного мира. Нед Ленд готов рискнуть всем, чтобы иметь возможность по вечерам заглянуть в какой-нибудь кабачок на своей родине!
Консель был прав. Вполне естественно, что однообразная жизнь на «Наутилусе» должна была казаться невыносимой привыкшему к деятельной и свободной жизни канадцу. События, которые возбуждали в нем интерес, случались крайне редко.
Однако как раз в этот день случилось происшествие, которое должно было напомнить ему счастливые дни его свободы. Около одиннадцати часов утра плававший по поверхности океана «Наутилус» наткнулся на стадо китов. Встреча эта не удивила меня: я знал, что эти млекопитающие, за которыми люди упорно и настойчиво охотятся, ищут убежища под высокими широтами, куда китобои забираются реже.
Киты всегда играли важную роль в морском деле, и их влияние на географические открытия было очень значительным. Киты увлекали за собой охотников всех времен и народов — сначала басков, потом ассирийцев, англичан и голландцев. Борьба с опасностью океанских плаваний приучила этих охотников ничего не бояться и бороздить океаны из конца в конец. Киты любят посещать полярные моря, как северные, так и южные. Старинные легенды гласят, что однажды охотники, преследовавшие китов, забрались так далеко на север, что до полюса оставалось едва семь лье. Если эта легенда — вымысел, то когда-нибудь она станет действительностью, и, вероятнее всего, люди достигнут этих неизвестных точек земли, именно увлекшись охотой на китов.
Мы находились на палубе. Море было совершенно спокойно: в октябре в этих широтах всегда стоит хорошая погода.
Канадец первым заметил кита на горизонте. Внимательно всмотревшись в указанное место, и я увидел какую-то черную точку в пяти милях от «Наутилуса», то всплывавшую на поверхность, то снова погружавшуюся в воду.
— Ах, — вскричал Нед Ленд, — если бы я был сейчас на борту китоловного судна, сколько радости доставила бы мне эта встреча! Это громадное животное. Глядите, на какую высоту он выбрасывает столбы пара и водяных брызг. Какая досада, что я прикован к этому корыту!
— Я вижу, Нед, вы все еще чувствуете себя гарпунщиком, — сказал я.
— Разве китобой может когда-нибудь забыть о своей профессии? Разве можно когда-нибудь пресытиться ощущениями, доставляемыми этой охотой?
— А вам никогда не случалось охотиться в этих морях, Нед?
— Никогда, господин профессор. Я всегда работал в северных морях, доходил до Берингова пролива, до пролива Дэвиса…
— Значит, вы не знаете южных китов. Да вы и не можете их знать, потому что полярные киты не осмеливаются перебраться на север через теплые воды экватора.
— Что вы, господин профессор! Что вы выдумываете! — недоверчиво возразил канадец.
— Я ничего не выдумываю, я говорю то, что есть.
