— Пережидаю дождь. Льет как из ведра. Ты, должно быть, и сама это заметила. Садись в машину.
Аннемари села и укоризненно посмотрела на него.
— Ты обещая мне, что будешь не далее пяти метров от меня. Никак не более. Ни на секунду не будешь спускать с меня глаз. Ты так сказал. Так где же ты был? Ты же обещал присмотреть за мной! Хорошенькое обещание!
— Человек предполагает, а Бог располагает! — Если ван Эффена и мучили угрызения совести, он не подал виду. — Кроме того, за тобой присматривали. Я делегировал свои полномочия. Не говори, что ты не видела болтавшегося неподалеку почтенного джентльмена. Сутуловатого, с седой бородкой, в сером пальто и с белой палкой.
— Я его видела. Этот божий одуванчик! Он же не в состоянии присмотреть за котенком!
— Этот божий одуванчик — молодой человек спортивного склада, великолепно владеет дзюдо и очень метко стреляет.
— Борода, — пробормотала Аннемари. — Борода, усы — вот о чем они думают в первую очередь. Маскарад! Что ж, спасибо, что кто-то был поблизости, но все равно ты нарушил свое обещание.
— Это было необходимо. Я был позади тебя, когда тебе оставалось не больше ста метров до места встречи. Неожиданно я увидел не кого иного, как самого мистера Падеревского, который следовал за тобой. Он был ближе к тебе, чем я. Мистер Падеревский умен, наблюдателен и очень меня недолюбливает, что является довольно неудачной комбинацией. Он мог меня узнать, особенно когда я был так близко от тебя. Из предосторожности я взял с собой двух моих детективов — это лишний раз подтверждает, что мы заботимся о тебе. Итак, я решил, что осторожность лучше безрассудной храбрости. Поэтому за тобой присматривал мой сотрудник.
Через открытое окно Энгел спросил:
— Будут еще приказания, сэр?
— Нет. Не здесь. Не упускай из виду нашего друга.
— Хорошо, сэр. Я уже его видел. Другого такого лысеющего типа с седенькой бородкой и косоглазием и быть не может.
— Это Юлий Цезарь? — спросила Аннемари.
— Он самый. Я не сказал Рудольфу, как его зовут. Он бы мне все равно не поверил. Рудольф, ты, пожалуйста, следи за ним с близкого расстояния, но все же не слишком близко. Я предпочту скорее потерять его, чем тебя. И смотри, чтобы поблизости всегда были люди. Не забывай о том, что случилось вчера с твоими коллегами.
— Не забуду, сэр. — По выражению лица Энгела было ясно, что он действительно не забудет. Рудольф повернулся и ушел в дождь.
— Успокоилась? — Ван Эффен завел двигатель, и машина тронулась.
— Немножко. — Аннемари слегка улыбнулась. — Тебе пришлось сказать ему, что я струсила?
— Нет. Я сказал, что кто-то струсил.
— Это неважно, потому что я действительно трусиха. Мне, например, не нравится разъезжать в этой машине.
— Чтобы починить сиденье, потребуется время. Так что ничего не остается…
— Я имею в виду, что эту машину знают преступники.
— Фи! Да таких машин в городе сотни две.
— И обе сотни с теми же номерами? — нарочито любезно сказала Аннемари.
— А что, ты знаешь номер этой машины?
— Более или менее. Роттердам. Три девятки. Нас же учили быть наблюдательными, правда?
— Боюсь, что плохо учили. Ты видела, что номер у меня вставляется, а не привинчивается? Сегодня у этой машины парижский номер. И в подтверждение этого номерной знак имеет большую букву F. У меня неограниченный запас номеров.
Девушка поморщилась, но ничего не сказала.
— Тебя должны интересовать более важные вещи. Например, последние проделки FFF.
— Да?
— Никаких проделок не было. Они не взорвали плотину на канале Нордхолландс. Десять минут назад они позвонили в две газеты и в полицию. Эти террористы были очень довольны собой. Сказали, что не обещали взорвать эту плотину, — и это чистая правда: они обещали только повышенную активность в этом районе в девять утра. Злоумышленники сообщили, что, действительно, в девять утра на канале наблюдалась повышенная активность. И это тоже правда. Там были спасательные и ремонтные бригады, армия и полиция, не говоря уже о вертолетах военно-воздушных сил. FFF утверждает, что они сделали немало снимков с воздуха. Просто так, на память.
— И ты этому веришь?
— Конечно. У меня нет оснований сомневаться в этом.
— Но фотографии с воздуха? Как же это возможно?
— Боюсь, что это было довольно просто. В той суете лишний вертолет был незаметен. Тем более, он наверняка имел официальные опознавательные знаки.
— Каков же смысл этой идиотской выходки?
— Выходка далеко не идиотская. Преступники преследуют все ту же цель. На случай, если мы чего-нибудь не поняли, нам объяснили это довольно ясно. Они сказали, что за сутки им удалось убедить страну, и особенно правительство, в полном бессилии лиц, облеченных властью. Эти так называемые власти, а они сделали ряд крайне неприятных замечаний в адрес правительства, полиции, армии и тех, чей долг обеспечивать безопасность и благополучие дамб, шлюзов, плотин и Бог знает чего еще, — были абсолютно не в состоянии помешать FFF. Как утверждают злоумышленники, властям оставалось только сидеть по домам, втыкать флажки в карту, звонить в газеты и обеспечивать работу спасательных и ремонтных бригад. FFF утверждает, что ситуация создалась очень забавная и очень благоприятная для них. Можно себе представить, как они довольны.
— И ни слова о целях? Никакого намека на то, что за всем этим кроется?
— Ни малейшего намека. Просто обещание, что мы скоро узнаем, каковы их требования. Слово «требования» злоумышленники не употребили, но на деле это будут именно требования. Террористы также сказали, что завтра они собираются затопить значительную часть страны, после чего начнут переговоры с правительством. Ты можешь себе это представить? Какая наглость, какое высокомерие! Они так говорят, словно являются независимым государством. Можно предположить, что дальше FFF начнет дебаты в ООН. — Ван Эффен посмотрел на часы. — У меня еще куча времени. Чтобы сменить костюм, понадобится всего две минуты — ни мытья, ни отмокания не потребуется. Пять минут на то, чтобы надеть костюм для посещения «Охотничьего рога». Так что я предлагаю выпить кофе.
Аннемари дотронулась до его руки.
— Ты и в самом деле собираешься туда идти, да, Питер?
— Конечно. Я же говорил тебе. Кто-то же должен это сделать, а я единственный человек, с которым эти люди контактировали, значит, мне и идти. Как же иначе обеспечить исполнение закона, если не упреждать злодейства, проявляя инициативу?
— Мне бы хотелось, чтобы ты не ходил. У меня такое чувство, что что-то должно случиться. Что-то ужасное. Ты можешь быть ранен, даже убит или, что еще хуже, покалечен на всю жизнь. Ты же знаешь, что сделали с двумя твоими людьми. Ох, Питер! — Она некоторое время помолчала, потом добавила: — Если бы я была твоей женой, я бы тебя остановила.
