Идиоты в зале терпеливо слушали. Они были разного возраста,
даже молодых хватало. Мелькали и женские лица, несколько, как ни странно,
показались в полумраке симпатичными.
— Знаете, вот шахматы — прекрасная игра, — продолжал Визирь.
— И ее очень любят поддерживать и политики, и бизнесмены. Считается, что
шахматы — и есть вершина интеллектуальных игр. А так ли это? Мы, политики,
порой спешим. Хватаемся за что-то одно, хорошее, а про остальное забываем.
Стремимся к развитому, демократическому государству — а все завоевания наших
отцов оставляем в тени. Так и с вашим искусством. Оно сейчас в тени —
незаслуженно…
Парочка корреспондентов (наверняка из какого-нибудь
«Вестника Русских Шашистов») задумчиво бродила вокруг сцены, поглядывая на
Визиря через видоискатели.
— Как-то у нас, в России, — продолжал Рашид Гулямович, —
принято считать шашки упрощенными шахматами. Такая же доска, что ли, влияет? А
про стоклеточные — международные — шашки многие и не знают. Мне это кажется
какой-то аналогией, что ли… Придумали русские шашки на шахматной доске — и
сразу словно расписались в подражании. Так вот слепое копирование порой губит
все наши начинания. А ведь если разобраться, нет иной такой игры, что сочетала
бы простоту и пир интеллектуальной мысли, как шашки. В школах обучают играть в
шахматы — о шашках все забыли!
Аудитория сидела как каменная. Мертвая аудитория. Не
раскачать. Визирь мимолетно подумал, что с психологом надо будет серьезно
обсудить следующие пункты выступлений.
— Я, конечно, пока не президент… — наконец-то вялые улыбки в
зале.
— Но немного помочь могу. Корпорация «Волжский мазут»
оказала мне честь передать вашей Лиге чек на… э… некоторую сумму. Думаю, это
поможет в ремонте вашего замечательного игрового зала, где вы полчаса назад
разгромили меня в пух и прах… А в хорошем помещении и играть веселее. Молодежь
заинтересуется вашей прекрасной игрой. И в московских школах дети, наше
будущее, узнают красоту гамбитов Гаральского и защиты Шохина…
За спиной Визиря, в маленьком президиуме, вице-президент
Лиги крякнул и вполголоса произнес:
— А потом Нью-Васюки станут центром Вселенной…
Рашид Гулямович мысленно отметил, что надо будет выяснить
смысл аналогии. Что-то она ему напоминала, но он так и не мог вспомнить, что.
Под аплодисменты зала — гораздо более искренние — Визирь
передал чек предводителю идиотов.
* * *
В трех километрах от Визиря, заполняющего очередную клеточку
на доске собственной предвыборной игры, мальчик, о чьем будущем так трогательно
заботились политик и корпорация «Волжский мазут», выпрыгнул из троллейбуса.
Секунду постоял, озираясь в вечернем сумраке. У Веснина он был дважды, но оба
раза не один, и дорогу помнил плохо.
Под вечер ряды новостроек утрачивали последние остатки
индивидуальности. Кирилл неуверенно двинулся вслед основному потоку прохожих.
…Среди его друзей всегда было много взрослых. И в
театральной студии, где он занимался дважды в неделю, и в молодежном
литературном клубе, где Кирилл являлся признанной маленькой звездочкой. Клуб
«Штурман», который его мама считала чем-то вроде скаутской организации с
литературным уклоном, исключением не являлся. Самое смешное было в том, что
детей в «Штурмане» никогда и не было. Кирилл был, пожалуй, единственным
ребенком, периодически появляющимся на посиделках среди двух десятков парней и
девушек. Члены клуба интересовались в основном детской литературой — а общение
с реальными детьми приводило их в смущение. Порой Корсакову казалось, что эти
ребята то ли сильно недоиграли в детстве, то ли так и не сумели вырасти
по-настоящему. В мире детских книг — который даже Кириллу порой казался
ненатурально-розовым — они чувствовали себя куда увереннее.
Поплутав среди домов минут пять, Кирилл наконец-то вышел к
девятиэтажке, длинной и гнутой, словно упавший на землю небоскреб. Веснин жил
то ли во втором, то ли в третьем подъезде.
Валя Веснин был программистом. Причем таким, как их обычно
изображают в американских боевиках — слегка сутулым и тощим очкариком. Как
правило, он молчал на посиделках-чаепитиях, лишь иронически улыбаясь при особо
ожесточенных спорах. Зато с Кириллом он общался совершенно легко, мог часами
болтать о какой-нибудь компьютерной игрушке, и, казалось, абсолютно не
интересовался — пишет ли Кирилл стихи, ходит в театральную студию или просто
изо дня в день валяет дурака.
…Кирилл поднялся на третий этаж пешком, дожидаться лифта не
хотелось. Ему сейчас просто необходимо было двигаться — безостановочно, как
автомат. Это позволяло забыться, впасть в легкое оцепенение.
У него всегда была хорошая «механическая» память. Он
чувствовал, что подошел к нужной двери, направо от лифта — вот только не знал,
в том ли подъезде. Кажется, у Веснина дверь была немного другой…
Кирилл позвонил.
Через мгновение послышались шаги, и он почувствовал, что
ошибся. Но уходить уже было глупо.
Дверь открыли сразу, ничего не спрашивая. Кирилл Корсаков
увидел мальчишку, своего ровесника, взлохмаченного, в застиранном трико. Тот
явно ожидал увидеть кого-то другого.
— Я ошибся, — сказал Кирилл. — Извини.
— Тебе кого? — с каким-то смешным вызовом спросил мальчишка.
За его спиной в коридор вышла женщина в халате, вытирая полотенцем мокрые руки.
Окинула Кирилла подозрительным взглядом, спросила:
— Это к тебе, Рома?
— Я… ошибся… — повторил Кирилл, отступая. Дверь
захлопнулась. Он услышал приглушенный голос женщины:
— Сколько раз я тебе говорила, не открывай…
Всхлипнув, Кирилл бросился вниз. Это было слишком нечестно.
Слишком.
Валентин Веснин зафиксировал программу, откинулся на стуле,
глядя в экран. Имиджевый ролик оптового рынка… если бы ему сказали пару лет
назад, что он будет заниматься рекламой базара, он бы засмеялся. Ну да ладно.
Работа несложная, но хорошо оплачиваемая. Он потянулся к «мышке» и включил
просмотр.
В общем-то, ничего сложного от него не требовалось. Просто
наложить на оцифрованное изображение мелкий глянец. Блеск в глазах покупателя,
неестественную яркость одежды, сочность фруктов на прилавке. Мелочи, которых
нет в жизни. Лак на краске будней…
Он остановил ролик, разглядывая артиста, носившегося по
базару с лицом человека, никогда не видевшего фрукта экзотичнее помидора, и
одежды элегантнее ватника. Хороший артист. Валентин помнил несколько фильмов,
где тот играл. Гораздо талантливее, хоть и с меньшим энтузиазмом…
В прихожей дзинькнул звонок, и Веснин поднялся. Прошел к
двери, глянул в глазок.
Кириллка Корсаков смотрел на дверь с тем самым ненатуральным
блеском в глазах, который он только что придавал артисту.
