Впрочем, Джорджина и сама была не уверена, что хочет этого.
Все еще улыбаясь, Рэвенстон убрал с ее щеки выбившийся локон. От его нежного прикосновения все ее тело охватил трепет.
– Скажите-ка мне, вы надеваете брюки только когда занимаетесь раскопками, или носите их на публике, шокируя своих соседей, как Жорж Санд в Париже?
– Спокойствие моих соседей не подвергается риску. А вы читали ее роман «Индиана»?
Улыбка мгновенно исчезла с его лица.
– Да, эта женщина выходит за всякие рамки, как в своих взглядах, так и в одежде.
Джорджина немедленно взвилась при этих словах.
– Почему? Потому что она отстаивает право женщины любить и быть независимой?
– Я поражен, что ваш отец позволил вам читать такую чепуху.
– Папа никогда не вмешивается в то, что я читаю.
– Возможно, ему стоит подумать об этом.
– Он не такое древнее ископаемое, как вы.
Внезапный блеск в его глазах сказал ей, что стрела попала в цель. Но вместо того, чтобы отразить удар, Джастин сказал:
– Кстати, об ископаемых, мне кажется, что вы именно здесь нашли свой череп.
Он показал на продолговатое углубление у левого края стенки.
Джорджина кивнула.
– Каменоломня не такая уж и большая, – заметил он. – Почему она заброшена?
– Мой отец приказал ее закрыть по причинам безопасности, когда унаследовал Пенфилд после смерти брата. В ней произошло несколько несчастных случаев, двое рабочих погибли и еще несколько пострадали.
Граф посмотрел на кирку, брошенную Джорджиной.
– Я вижу, вы собирались возобновить ваши поиски. Почему вы не взяли с собой пару слуг, чтобы они сделали для вас черную работу?
– Потому что они норовят размахнуться киркой слишком сильно, и я боюсь, что, если им попадется что-то интересное, они повредят находку.
– Серьезный довод. – Рэвенстон снял сюртук и жилет и перекинул их через открытую крышку ящика.
Джорджина с изумлением наблюдала, как он развязал шейный платок, снял его и бросил поверх жилета. Затем Джастин начал расстегивать верхние пуговицы рубашки.
Боже правый, он что, собирается раздеться перед ней догола? Она почувствовала, что заливается краской.
– Что... что вы делаете, милорд?
Он нагнулся и поднял с земли кирку.
– Хочу убедить вас, что могу действовать этим инструментом с достаточной осторожностью.
– Я удивлена, что вы вообще можете им действовать. – Она еще никогда не встречала графа, который не считал бы подобное занятие ниже своего достоинства.
– Я не раз выезжал в экспедиции на раскопки, – пояснил Джастин. – Опыт научил меня, так же, как и вас, что лучше использовать инструмент самому, чем рисковать находкой.
Он начал осторожно долбить склон холма над головой, вправо от того места, где она нашла челюсть. Джорджина с облегчением отметила, что он действует достаточно осторожно. Она достала из ящика стамеску.
– Почему вы выбрали именно это место, мисс Пенфорд?
– Слой здесь очень похож на тот, в Тилгейт-Форест, где миссис Мантелл нашла зуб игуанодонта.
Он бросил на нее одобрительный взгляд, и это вызвало в Джорджине прилив такой радости, что она сама удивилась. Почему это ей так важно?
Рэвенстон продолжал орудовать киркой, в то время как Джорджина работала стамеской.
– Отец сказал, что вы подумаете над моей просьбой оставить вашу сестру у нас, вместо того, чтобы отправлять ее обратно к леди Недлейн.
Джастин прекратил работу и повернулся к ней.
– Да.
Она встретила его взгляд.
– Надеюсь, вы примете правильное решение, милорд. Ей у нас будет намного лучше, чем в этой дурацкой школе!
– Даже если я и отклоню ваше предложение, я не пошлю Мелани обратно в школу леди Недлейн.
Рэвенстон опять принялся за работу, легко касаясь стенки каменоломни острием кирки.
– Не пошлете?! – воскликнула Джорджина с удивлением и радостью. – А почему вы так решили?
– Я пришел к выводу, что вы были правы: это не очень подходящая для нее школа.
Он все еще работал, и Джорджина не могла видеть выражения его лица. Она была удивлена, что человек, столь самоуверенный и презирающий женщин, мог признаться, что она, обыкновенная женщина, оказалась хоть в чем-то права.
– Но тогда почему вы не разрешаете ей пожить у нас? Вы боитесь, что вас осудят за то, что она живет не с вами?
Джастин опять прервал работу и обернулся к ней.
– За все эти годы я давно привык к критике за то, что не позволяю своей подопечной жить со мной. Когда умер мой отец, меня все осуждали, что я поддался на уговоры ее матери и разрешил ей вернуться с Лэни к своим родителям в Сассекс. В то время я был женат и имел соответственно гораздо меньше причин, чем сейчас, чтобы не брать в свой дом Мелани. Оглядываясь назад, я иногда думаю, что был не прав.
– А почему вы так поступили?
– Ее мать отказывалась жить в Корнуэлле, мне казалось неразумным разлучать мать с дочерью, особенно если ребенок такой маленький. А ведь Мелани тогда был всего год от роду. – Он нахмурился. – Какого черта вы так на меня смотрите?
Джорджина глядела на него, раскрыв рот, не в силах поверить услышанному.
– Я поражена, что вы так к этому относитесь, лорд Рэвенстон. Большинство мужчин даже не задумались бы отнять у матери их детей, неважно, насколько они малы.
– Я уже говорил вам, что не отношусь к большинству, – произнес он с легкой улыбкой, очаровавшей ее. – Но очевидно, что вас я до конца не убедил.
– Нет, не убедили. – Тем не менее он добился большего, чем она могла себе представить двадцать четыре часа назад. – Но почему вы не решаетесь оставить Лэни здесь?
Его лицо приобрело озабоченное выражение.
– Честно говоря, мне претит мысль перепоручать сестру, находящуюся на моем попечении, вам и вашему отцу. – Он поставил кирку вертикально и оперся на рукоятку. – Но в то же время я не представляю, как бы мы могли жить с ней вместе в моем лондонском особняке.
– А не могла бы она жить с вами в вашем поместье в Корнуэлле? – предложила Джорджина, зная, что Лэни мечтает жить в доме, где она родилась.
– Нет, потому что я очень редко теперь езжу в Рэвенкрест. – Джастин рассеянно провел рукой по непокорным черным волосам. – Более того, мое поместье достаточно уединенно, и я боюсь, что она будет чувствовать себя одиноко.
Джорджина вполне понимала его сомнения. Его честное признание порадовало ее, и она решила быть такой же откровенной.
