— Ага, значит, вы хотите сказать, что сами не думаете о том же самом?
— Я-то уж точно не думаю о том же самом, — фыркнула она, но ее щеки пылали, и она не смела посмотреть ему в глаза. Он нескромно ощупал взглядом изгиб ее шеи, затем бесстыдно опустил взор ниже, задержавшись на груди. Желание быть с ним вызвало легкий трепет и жжение внизу живота, и она почувствовала, как ее охватывает паника из-за неспособности контролировать реакцию на него собственной плоти. — Ну уж нет, мне это и в голову не приходит.
— А что же вам приходит в голову, мадам?
— Уехать отсюда, — резко проговорила она. — На самом деле это мой последний день в Розбриаре. Пока мы здесь с вами разговариваем, моя служанка пакует мой сундук. К полудню я буду уже на пути к южному побережью, а оттуда в Америку.
— Тогда я вас буду сопровождать.
— Что?
— По крайней мере до побережья. Я полагаю, вы собираетесь отплыть из Саутгемптона или Плимута?
Она подозрительно посмотрела на него.
— Да…
— Вот и хорошо. У меня есть имение в Дорсете, которое я хотел бы показать вам перед вашим отъездом. У меня была мысль подарить его вам, но…
— Подарить мне?
Они дошли до конюшни. Люсьен был сама любезность, его лицо было совершенно непроницаемо в ожидании, пока она не схватит наживку.
— Ну да. Видите ли, я думал о том… положении, в котором мы оказались. Вы не желаете выходить замуж из опасения за свою свободу. И, если говорить честно, я не собирался подыскивать себе жену. Обстоятельства заставляют нас пересмотреть наши желания. В любом случае, я полагаю, лучшим вариантом решения нашей проблемы была бы женитьба, после которой мы продолжали бы жить каждый своей жизнью. Я думал, что вам могла бы понравиться идея устроить свою постоянную резиденцию в Джинджермере.
Она прищурила глаза.
— Вы бы подарили его мне?
— Да. Я встречался со своим душеприказчиком, который сделал все возможное, чтобы найти способ переоформить его на вас. Он ваш, если вы захотите. Вы можете им распоряжаться как найдете нужным.
Эва во все глаза смотрела на него. Он видел, как растет ее волнение, и уже мог сказать, что поймал ее на крючок, причем поймал крепко.
— Вам больше никогда не придется бояться за свою независимость, — добавил он, заманивая ее еще дальше. — Все, что вам придется делать, это собирать деньги с арендаторов и жить на них. С этими деньгами вы будете вольны обращаться по своему усмотрению: копить, тратить, вкладывать. Разводить скот, выращивать ячмень, делать с этим имением все, что душе угодно, — на будущее это будет ваше средство обеспечения независимости.
— И вы не будете вмешиваться?
— Меня не будет в живых, чтобы вмешиваться.
— И каковы условия, Блэкхит?
— Брак, конечно. А также участие в воспитании ребенка, обещание, что вы оставите свою политическую деятельность — она после нашего брака может привести вас на виселицу за измену, — и, — он улыбнулся, — согласие делить со мной супружеское ложе.
Он покраснела. — Это все?
— Да.
Произнося это слово, он прекрасно знал, что должен сказать ей всю правду. Она заслуживала знать дополнительное условие завещания: в обмен на Джинджермер она никогда не сможет вывезти ребенка из Англии, в противном случае она потеряет все. Условие, обязывающее оставить ребенка здесь, в Британии, где семья отца сделает все, чтобы он никогда ни в чем не нуждался, было простой формальностью. Он просто защищает своего наследника — и герцогский титул.
Она прямо взглянула на него.
— В обмен на брак с вами вы даете мне Джинджермер и свободу?
— Да.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ее взгляд задержался на далеких холмах.
— В таком случае, Блэкхит, я стану вашей женой.
Глава 16
Спустя несколько дней они выехали в Дорсет.
Это время Люсьен использовал с умом. Он послал за Фоксом и убедился в том, что завещание и передача права собственности на Джинджермер после его смерти оформлены правильно. Он позаботился, чтобы его родственники не узнали о том, что Эва приняла его предложение, так как пока не хотел открывать перед ними эту важную для него победу.
Он послал дополнительные запросы во Францию относительно судьбы Перри.
Для Эвы эти дни были полны волнений. Правильно ли она поступает? Ей хотелось поскорее увидеть Джинджермер. Понять, чего он стоит. Вся ирония положения заключалась в том, что, выходя замуж за Блэкхита, она получит именно ту свободу, которую опасалась утратить.
А об условии, по которому она должна делить с ним постель…
Нет. Она не станет думать об этом условии. Во всяком случае, до поры до времени.
И вот Розбриар далеко позади, сумерки все больше сгущались по мере того, как они двигались на юг. Блэкхит ехал верхом рядом с каретой, голова Армагеддона время от времени появлялась в окошке. Экипаж катился мягко, его покачивание убаюкивало, и у Эвы слипались глаза. Но креп кий сон не приходил. Она иногда отодвигала занавеску и всматривалась в темноту, пока не различала в ней герцога. В черной одежде и шляпе он на своем вороном жеребце казался призраком. Эва радовалась тому, что они едут порознь, так как расстояние, разделявшее их, гарантировало ей безопасность.
А по тому, как она ощущала себя в последние дни, Эва понимала, что не сможет отказать ему, если он притронется к ней.
«Просто смешно, что беременность делает с женщиной», — думала она.
Они остановились на ужин в маленьком придорожном трактире в нескольких милях от побережья. Владелец трактира, узнав от ехавших впереди слуг, что его гостем на ночь будет сам могущественный герцог Блэкхит, из кожи вон лез, чтобы устроить путников поудобней. Когда они подъехали, у ворот уже выстроились конюхи, готовые принять их лошадей, в отдельной комнате был накрыт стол, из погреба для его светлости извлекли бутылки лучшего портвейна, и Эва, усмехнувшись, подумала, что король едва ли удостоился бы лучшего приема. И, несмотря ни на что, происходящее произвело на нее впечатление. Когда они с герцогом принялись за большие порции ветчины, жареного картофеля и отварных овощей, ей подумалось, что поездка с ним, возможно, имеет и свои положительные моменты.
— Мы переночуем здесь или продолжим путь? — спросил он, когда с едой было покончено.
— Продолжим путь. Мне не терпится увидеть Джинд-жермер.
«Кроме того, если мы останемся, ты полезешь ко мне в кровать — а у меня нет ни воли, ни желания этому противиться», — подумала Эва.
Он кивнул. Но облегчение было недолгим, поскольку герцог объявил, что оставляет Армагеддона при трактире с одним из своих конюхов.
