— Дальше по дороге на Норфолк есть пруд… Если мне не изменяет память, он в паре миль отсюда. Там и встретимся, когда стемнеет. Ну-ка покажи мне, как эта лошадь умеет обгонять ветер!
Ариадна ударила Шареба пятками, и тот рванулся, словно только того и ждал. Эхо ее возбужденного смеха несколько мгновений отдавалось в ушах Колина… до тех пор, пока он не сообразил, что жеребец несется прямо на высокую живую изгородь. Впрочем, он перелетел ее одним скачком — легко и гладко, как дельфин перелетает с волны на волну. А потом оба они, и конь, и всадник, исчезли из виду.
Луна стояла высоко, лишь время от времени скрываясь за длинными облаками, больше похожими на обрывки дыма, курящегося за горизонтом. Из низин быстро натягивало туман. Наконец Ариадна решилась покинуть рощицу, где пряталась все это время, и вернуться на дорогу. После дождя запах трав и ночных цветов был удивительно густым, ветерок почти стих, но спокойствие казалось обманчивым и напряженные нервы вибрировали, как струны. Девушка шарахалась от каждой тени и вздрагивала, услышав отдаленный собачий лай.
Впервые с той минуты, как началось первое в ее жизни приключение, она осталась одна.
«Колин, конечно, уже ждет. До пруда не может быть далеко. Он все устроит, он позаботится обо мне…»
«Но что, если нет? — угрюмо осведомился внутренний голос. — Что, если ты больше не сможешь на него рассчитывать?»
Ариадна призналась себе, что понятия не имеет, как тогда поступить. Точно так же она не знала, как быть с Максвеллом. Обдумывать данную конкретную проблему не хотелось, но не удавалось и забыть о ней. Она была все время тут, присутствовала постоянно, словно зубная боль, несильная, но навязчивая.
Шареб, которого никто не подгонял, осторожно ставил копыта, выбирая дорогу среди луж. Задумавшись, Ариадна не обращала на него внимания. Девушка погрузилась в воспоминания, не замечая, что раз за разом касается губ кончиком языка, чтобы заново испытать щекотание, волнующее чувство. От мысли, что так прикасается к ним Колин, сладкая дрожь пробегала у нее по спине.
Она ни о чем не жалела, но растерялась.
Ее мудрый отец задумал брак с Максвеллом, и она охотно обручилась. Она доверяла отцу, знала, что ее счастье было не менее важно для него, чем цель его жизни. Что до самой Ариадны, она всей душой желала, чтобы новая порода лошадей — «чистокровный Норфолк» — прославила имя отца. Максвелл, сам одержимый страстью к беговым лошадям, был готов продолжать его дело, о чем неустанно твердил. Лучшего кандидата в мужья было не сыскать. Максвелл был известен в нужных кругах благодаря своей незаурядной внешности и загадочному обаянию, от него веяло силой и могучей волей. С первой же встречи Ариадна подпала под это обаяние. Сейчас она всей душой могла бы рваться к Максвеллу…
Если бы не встретила Колина Лорда.
Все изменилось так радикально, что в это с трудом верилось. Как ни пыталась, она не могла вызвать в памяти смуглое лицо своего жениха, не помнила, насколько он высок и как сложен. От его облика в памяти остались только глаза, очень темные, с пронзительным взглядом.
Глаза человека, которого лучше не иметь в числе врагов.
Эта мысль заставила Ариадну содрогнуться. И отрезвила.
Лучше поскорее выбросить из головы Колина Лорда и романтические воспоминания. Не важно, как сильно ее влечет к нему, не важно, какое место он занял в ее мыслях, сердце, душе. Он ей не ровня, а значит, о браке с ним не может быть и речи. И даже если бы… даже если бы она решилась бросить вызов светским условностям, не побоялась остракизма и отказалась от графа ради простолюдина, останется Максвелл и опасность, которую он представляет.
Максвелл так просто не отступится, он отомстит, подумала Ариадна, вспомнив непроницаемые черные глаза, взгляд которых тем не менее пронизывал насквозь. Неужели когда-то она могла находить эти глаза красивыми?
Что сделает Максвелл, если она потеряет голову настолько, чтобы разорвать помолвку? Прежде всего никогда не вернет Газель. Это значит, у Шареба не будет пары. Наследие отца пойдет прахом.
Все очень просто. Она должна, обязана выйти замуж за Максвелла ради папы.
На глаза навернулись слезы и покатились по щекам.
Ариадна гневно смахнула их. За невеселыми раздумьями она проехала мимо пруда и только теперь вспомнила, что в какой-то момент взгляд упал на посеребренную луной поверхность воды и стену камыша.
«Будь благоразумной! Что толку плакать из-за Колина, если у вас нет ни шанса?»
Девушка вернулась к пруду. Он был безлюден под яркой луной, и только пара гусей, вспугнутых ее приближением, да стайка уток поспешно скользили прочь, чтобы укрыться в зарослях. Присмотревшись, Ариадна поняла, что пруд почти полностью зарос ряской. Это был скорее прудок, углубление по колено воробью, но где-то рядом журчала вода. Ручей?
Может быть, он ведет к настоящему пруду? Колин никак не мог иметь в виду эту канаву!
Девушка направила Шареба на звук. Там и впрямь бежал ручей. Она снова предоставила жеребцу полную свободу, и он не спеша двинулся вниз по течению. Скоро впереди показалась обширная водная гладь, в которой отражались луна и скользящие мимо облака. Шареб наклонился, чтобы напиться, Ариадна огляделась. Ветерок перебирал высокую траву, чуть поодаль начинались все те же холмы, местами поросшие лесом. Кроме журчания ручья и треска цикад, не было слышно ни звука.
Вдалеке замычала корова, оставленная на выпас. Ариадна сильно вздрогнула от неожиданности. Шареб поднял голову от воды и тихонько, успокаивающе фыркнул.
— Колин! — окликнула девушка громким шепотом.
Ответа не последовало.
Может быть, и это не тот пруд? Тогда надо вернуться на дорогу и проехать еще немного — вдруг найдется другой?
Но Колин ничего не говорил о том, что прудов может быть несколько. Где же он сам? Схвачен преследователями? Остановился по дороге, чтобы вымыть наконец голову? Старая кляча пала под ним во время бегства? Последнее было вполне возможно, поскольку Гром был в годах и к тому же запален. Чем дальше Ариадна размышляла, тем очевиднее казалась причина задержки ветеринара. Все дело в Громе, думала она с кривой усмешкой. Даже если он осилит дорогу, все равно прибудет на место встречи через сутки после назначенного времени.
Ноги и спину ломило от долгого пребывания верхом без седла. Девушка спешилась и едва удержалась от стона. Господи, чего бы она ни дала сейчас за чашку горячего чая! И за ванну! Грязь засохла на одежде, сделав ее местами корявой, волосы повисли, было омерзительно ощущать их такими грязными. Пруд безмятежно поблескивал под луной и, казалось, манил к себе…
Закусив губу, девушка посмотрела в сторону дороги, скрытой за взгорком, поросшим некошеной травой. Потом снова на пруд. Нет, невозможно было противиться этому могучему и естественному желанию. Словно влекомая некой силой, она прошла к самой воде, раздвигая заросли кипрея и таволги.
