— Миледи!
Ариадна осеклась, потом медленно подняла взгляд. Глаза ее снова были полны слез, губы дрожали — Что?
— За этой маленькой ссорой мы пропустим великолепный рассвет.
Неожиданно для себя и к удивлению Колина, девушка заплакала навзрыд.
— Колин! Что же мне делать? Я совсем растерялась!
— Понимаю. Я тоже.
— Я больше не знаю, что делать, что говорить… что чувствовать!
— Я тоже.
Он снова достал платок и принялся терпеливо вытирать ей слезы.
— Но ты должен мне помочь! Должен что-то придумать!
Ты такой… такой мудрый!
Довольно долго Колин молчал, глядя на разгорающийся рассвет. Лицо его потемнело, челюсти были крепко и упрямо сжаты.
— Нам придется держаться друг от друга подальше. Так будет лучше для нас обоих.
— Ты этого хочешь?
— Чего я хочу и что могу получить — вещи разные.
— А именно?
— Ты хочешь, чтобы все было высказано до конца? Будь по-твоему.
Он повернулся и посмотрел девушке в лицо. Рассвет странным образом отразился в его глазах, сделав зрачки очень черными, а радужку розоватой.
— Я хочу леди из высшего света, помолвленную с другим. А получить могу только разбитое сердце, когда передам свою прекрасную леди с рук на руки жениху.
Ариадна медленно подтянула колени к подбородку, легла на них щекой и обхватила руками. Колин все еще обнимал ее за плечи; она чувствовала жар его тела и немного странный, химический запах мыла, исходящий от его волос. Травы и деревья кругом издавали летний аромат, от воды тянуло влажной свежестью. Проклятые слезы набежали снова — да будет ли им когда-нибудь конец?!
— Я больше не хочу выходить за Максвелла…
— А ты уверена, что вообще этого хотела хоть когда-нибудь?
Она глотнула несколько раз, но горький комок в горле остался.
— Может быть… вначале. Но не после того, как мы с тобой встретились.
— Почему? Мы знакомы всего несколько дней, Ариадна. Ты знаешь Максвелла куда дольше. Несколько дней — слишком короткий срок, чтобы перечеркнуть однажды выбранное будущее.
— Ты просто слишком благороден.
— Я реалист, к тому же я старше.
— То есть мудрее?
— Надеюсь, — сказал Колин, пожимая плечами.
Ариадна вздохнула. Взгляд ее, устремленный на него, был печален. Протянув руку, она коснулась его подбородка и вздохнула снова.
— Кому-то ты станешь прекрасным мужем, Колин, — произнесла она задумчиво. — Ты самый честный, самый благородный, самый добрый из всех, кого я встречала. Боже мой, мне даже не с кем тебя по-настоящему сравнить! Джентльмены из общества кажутся теперь такими жалкими! Ты можешь постоять за себя и за то, во что веришь, ты никогда не сдаешься, ты… ты мужчина!
Колин выслушал все это и усмехнулся так, как она любила.
— Вот тут ты права. Я не так давно проверял — и в самом деле, я мужчина.
— А ты меня любишь?
Этот прямой вопрос застал его врасплох. Он пожевал травинку и коротко безрадостно рассмеялся:
— А птицы летают?
— Это значит «да»?
— Ты не отступишься, правда?
Колин отбросил травинку и снова долго молчал, глядя на край солнца, медленно встающего над холмами.
— Да, люблю, — сказал он наконец, как если бы принял решение. — И пусть мне будет хуже.
Слова эти повисли в воздухе, настолько неподвижном, что ветер не мог их унести прочь. Ариадна подняла голову, и на губах ее появилась улыбка. Колин, наоборот, нахмурился.
— И что дальше? — с трепетом спросила девушка.
— В первую очередь тебе придется подумать, выходить тебе за своего Максвелла или нет. Если решишь, что нет, придется разорвать помолвку.
— А что насчет тебя?
— Насчет меня? — переспросил Колин, продолжая хмуриться. — Я, пожалуй, пойду пройдусь.
Он убрал руки и быстро поднялся, оставив ее в полной растерянности. Все так хорошо шло…
— Но почему?
— Мне нужно все обдумать.
— Зачем?
— Мне нужно! — повторил он с ноткой отчаяния, глядя на нее сверху вниз. — Если я не начну думать, я натворю такого, что мы оба пожалеем!
С этим он повернулся и пошел прочь так быстро как мог.
— Почему мы должны жалеть? — крикнула Ариадна, вскакивая и бросаясь вдогонку. Уже в который раз она чувствовала, что этот человек отвергает, отталкивает ее! — И что, скажи на милость, ты можешь «натворить»? Если заняться со мной любовью, то что в этом ужасного? Ведь нам обоим этого хочется, так почему же…
Колин повернулся, лицо его было мрачнее тучи.
— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты все еще обручена с другим, обещана ему! Надо порвать с прошлым, прежде чем начинать что-то новое. Сейчас и речи не может быть о том, что мы поженимся…
— А кто тебе сказал, что мы поженимся? Я не говорила о браке.
— Что?!
— Не то чтобы я не хотела! — поспешно добавила Ариадна. — Я просто не могу, и ты знаешь причину.
Колин уставился на нее во все глаза, шокированный до глубины души.
— Ты хочешь сказать, что готова переспать со мной, а потом как ни в чем не бывало выйти за другого?
— Потому что я должна! Будущее породы «Норфолк» зависит от моего брака с Максвеллом! Понимаешь?
— Нет, черт возьми, этого мне не понять!
Он снова пошел прочь.
— Колин!
Он продолжал удаляться, и даже в походке его был гнев, а плечи были вызывающе расправлены.
Ариадна помедлила, потом бегом догнала его. Звук ее шагов не остановил Колина, тогда она схватила его за руку.
Он повернулся, в одном из своих редких и пугающих приступов ярости.
— Будь ты проклята! Оставь наконец меня в покое! Оставь меня!
Испуганная, она не успела даже отшатнуться. Рука Колина метнулась вперед, зарылась в волосы и больно рванула девушку к нему. Рот его обрушился на ее губы. Это жестокое, болезненное наказание едва ли можно было назвать поцелуем. Язык буквально ворвался в рот, заполнил его резким толчком. Другая рука подхватила за ягодицы и с силой прижала к твердой, подергивающейся выпуклости.
Бог знает почему Ариадна не сопротивлялась. Наоборот, она обвила руками его разгоряченную шею и запрокинула голову, подставляя лицо под поцелуи, по которым изголодалась. Ей было все равно, насколько они жестоки.
Она была сама покорность.
Возможно, это был наилучший ответ. Буря отгремела.
