Спустя пятнадцать минут он уже принял душ и влез в джинсы и ботинки. Пока Рейчел кипятила воду для растворимого кофе, он стоял, прислонившись к стене крохотной кухни, его рубашка висела на спинке стула. Рейчел не могла отвести взгляда от загорелой кожи, под которой виднелись плоские мышцы. Узкие выцветшие джинсы, туго облегающие бедра и длинные ноги, не скрывали заметной выпуклости – свидетельства его мужских достоинств.
– Я люблю женщин, которые умеют варить хороший кофе, – поддразнил ее Бо.
– Я обычно пью чай. – Рейчел чувствовала такую усталость, что руки не слушались ее. Сколько она спала? Самое большее – три или четыре часа. Сейчас еще не было пяти. – У меня случайно оказалась банка растворимого кофе. Он, наверное, совсем старый. – Она заглянула в стеклянную банку, в которой коричневые гранулы слиплись в комок.
– Ничего, сойдет. У тебя потрясающие ноги, – прошептал Бо, беря у нее чашку. – Я рассматривал их под тем, что на тебе надето. – Она уставилась на него в изумлении, в золотистых глазах поблескивал смех. – Тщетно выискивал какой-нибудь изъян в этом совершенстве.
– Ты дразнишь меня, – сказала Рейчел.
– Тебя нужно дразнить. – Он глядел на нее поверх чашки. – Я же не какой-нибудь чертов квакер.
– Нет, конечно, ты не квакер. – Все ее тело ощущало усталость после любви, ей хотелось уснуть в его объятиях.
– Я сейчас уйду, – тихо произнес Бо.
Рейчел оперлась на стойку кухни, положив руки на пластиковую поверхность. Она чувствовала себя скверно, была недовольна собой. Кроме того, она ощущала вину. Она отрывисто произнесла:
– Твоя кузина, Дарси, влюблена в тебя.
Некоторое время Бо молчал.
– Если даже и так, – сказал он наконец, – то она никогда не говорила мне об этом.
Но она влюблена, хотелось закричать Рейчел. Иначе почему по дороге из Дрейтонвилла и обратно она не говорила ни о ком другом, кроме Бо Тилсона?
Бо еще держал у губ чашку кофе, глаза его щурились.
– Она сейчас в Тихой Пристани, дожидается тебя. – Рейчел спокойно встретила взгляд его глаз – глаз ягуара. – Она привезла меня из Чарлстона.
– Мне об этом ни черта не известно.
– Но она… ты…
– Нет.
И ни слова больше. По выражению его лица Рейчел поняла, что он говорит правду. Но почему-то от этого стало еще хуже.
– Дарла Джин, – сказал он осторожно. – А не Дарси. И я тебе уже сказал, что с Дарлой Джин все кончено. Я выгнал ее.
– Но она несчастна, – жалобно сказала Рейчел.
– Ничего не могу с этим поделать. Дарси не волнует меня, и я не волную ее. – Глаза Бо холодно блеснули. – Ты хочешь знать о Дарле Джин? Это тебя беспокоит?
– Нет. – Рейчел отвернулась и неловкими пальцами опустила пакетик с чаем в чашку.
– Прекрасно. – Бо продолжал говорить мягко и осторожно. – А я не собираюсь расспрашивать тебя о твоем муже.
Рейчел взглянула на него, широко раскрыв глаза.
– Но я могу рассказать тебе.
Она не хотела, чтобы Бо думал, что она утаивает от него Дэна Бринтона, ведь она не собиралась этого делать.
– Он был доктором, только что окончил ординатуру. Мы собирались поехать в Африку работать вместе – он мечтал об этом. – Погрузившись в воспоминания, она смотрела невидящими глазами по верх золотистой головы Бо. – Он терпеть не мог работы по вызову двадцать четыре часа в сутки. Говорил, что это просто испытание ординатора на прочность, а для пациентов в этом нет ничего хорошего. Однажды вечером он пришел из больницы, и у него… у него… – Она словно со стороны слышала свою запинающуюся речь. – Он рухнул на стул, а я поставила перед ним обед, который был давно готов. Чили, Дэну нравилось чили. – Рейчел попыталась засмеяться. – Домашнее чили, которое уже давно пересохло. Он сказал: «Выглядит неплохо», хотя на самом деле чили почти подгорело, это он сказал, чтобы не расстраивать меня. А потом он… завалился на бок на стуле и упал на пол. У него случился удар. Это невозможно, говорили все на похоронах. Ему было только двадцать восемь лет.
Рейчел ждала, что сейчас нахлынет боль, как всегда, когда она думала о смерти Дэна.
– Он был добрым, хорошим, нежным. Мы были вместе все время в старших классах, затем в колледже. Мы с самого начала знали, что поженимся.
Увидев выражение лица Бо, она замолчала.
Бо со стуком поставил пустую чашку на стойку кухни. Он не коснулся Рейчел, а встал над ней, как башня, с каменным лицом, от него исходила ощутимая угроза.
– Я не просил тебя рассказывать мне о нем, разве не так?
Рейчел почти не слышала его. Вместо боли она ощущала пустоту. Она нисколько не забыла мужа, только боль ушла. Остались только нежность и легкая скорбь.
– Что? – переспросила она шепотом.
– Черт тебя подери. – В голосе Бо слышалась ярость. – Перестань о нем думать.
Рейчел глядела на него, пытаясь разобраться в своих чувствах. Ей трудно было объяснить себе что-либо, она все еще находилась в некотором шоке. Она поставила свою чашку рядом.
– Уже поздно, – прошептала она. Бо продолжал смотреть на нее. Долго, хотя, возможно, всего несколько мгновений, напряженно, молча; слышно было только поскрипывание крыши старого дома и шелест рассветного ветра в листве. Наконец он убийственно-мягко произнес:
– Ты не подписала договор, который я оставил.
Удивленная внезапной переменой темы, Рейчел на минуту задумалась:
– Да, не подписала. Мы должны поговорить про пользование дорогой. Но нам нужен договор, в котором не шла бы речь о деньгах.
– Ты просто угадала мою мысль.
– Так ты согласен?
Бо продолжал изучать ее лицо.
– Твоя шайка может ограниченно пользоваться дорогой. – Он сделал паузу. – Взамен я получаю то, что хочу.
– Что ты хочешь? – прошептала Рейчел.
Уголки его губ поползли вниз.
– То, о чем я говорил тебе. Что получил прошлой ночью. Получу, когда бы мне ни захотелось.
Рейчел заморгала. Затем его слова, как капли едкой кислоты, дошли до ее сознания.
– Ты говоришь не всерьез.
– В некотором роде. – Бо все наблюдал за ней. – С пылом и с желанием. Как я и говорил тебе.
Рейчел начала краснеть, болезненный румянец покрыл ее щеки и лоб.
– Это так жестоко. Ты не можешь так говорить.
– Вы получаете право пользования дорогой. – Морщины от ноздрей к кончикам губ сделались глубже, резче. – А я получаю тебя, когда захочу.
Словно сомнамбула, она увидела, как руки Бо потянулись к ее рукам и сжали их до боли. Затем его губы прижались к ее рту, словно карая, причиняя боль. Она была ошеломлена яростью его поцелуя. Голова ее откинулась назад так, что чуть не переломилась шея. Когда Бо отпустил ее, она, шатаясь, ухватилась за кухонную стойку. Одна из чашек перевернулась.
