В комнате было не только темно, но и удушающе жарко. Здесь отсутствовали окна, как, очевидно, и кондиционеры. Звенящая темнота, загроможденное помещение, мириады крошечных свечных огоньков и удушливая жара — все это вызвало у Га-би головокружение и зловещий трепет внизу ее живота.
— Ялоха, — шепнул ей на ухо Дэвид.
Маленькая фигурка, тихая и неподвижная, так что Габи приняла ее сначала за одну из статуй, внезапно покачала головой. Удивительно малорослая чернокожая женщина в алом платье из великолепного шелка, украшенном тяжелыми гирляндами кружев, и зеленом атласном платке на голове, по-африкански завязанном спереди узлом, оказалась жрицей этого храма. Габи никогда прежде не видела таких черных глазок, как те, что блестели на личике с чуть крючковатым носом.
— Мисс Габриэль, это сеньора Иби Гобуо. — В тишине голос Дэвида прозвучал неестественно громко. — Не называйте ее сантерой. Это африканская жрица. Зовите ее ялоха, как я сказал.
Маленькая фигурка продолжала оставаться неподвижной.
— Теперь, — объяснил Дэвид, — мы должны убедиться, что она желает говорить с нами.
Черные глазки из-под зеленого атласного платка неспешно оглядели Габи с головы до кончиков туфель. Вот это был взгляд! Он буквально вывернул ее наизнанку, проникая в самые потаенные глубины ее существа.
— Подойди. — Странный старческий голос прозвучал так резко, что Габи вздрогнула. Она подалась вперед с мыслью, что для беседы с этой крошечной жрицей ей, вероятно, придется опуститься на колени.
— Ялоха, — начал Дэвид, — это…
Нетерпеливое шипение прервало его реплику. Темная костлявая рука жрицы с указующим перстом протянулась им навстречу.
Глядя на происходящее, Габи ощущала, как капли пота стекают по ее спине. Курения, тяжелый запах пищи, темные благоухающие цветы возымели свое действие: веки Габи налились свинцом, она смотрела на руку с вытянутым указательным пальцем и могла поклясться, что видит поток, струящийся из него прямо внутрь ее тела.
— Я знаю, зачем ты пришла, — произнесла ялоха странным высоким голоском. Указующий палец ткнулся в Габи. — Ты меняешься, и будешь меняться дальше. Ошун любит красивую одежду. Она прихорашивается для Чанго.
Габи набрала воздух глубоко в легкие. Настал ли ее черед заговорить?
— Прости меня, ялоха, — прошептала она, — но я пришла к тебе, чтобы спросить…
— Он является, окруженный молниями, — продолжала старуха, не обращая внимания на ее слова. — Вместе с громом и молнией. Таковы приметы Чанго.
Габи увидела, как сучковатая черная рука поднялась и начертала в воздухе круг.
— Среди сильной бури и молний, — монотонно пропела жрица, — Чанго к тебе приходит. Он так красив и силен. Он несет огненное кольцо.
Габи с изумлением уставилась на старуху. Точь-в-точь, как в ее сне. Маленькая жрица не могла знать об огненном кольце из ночного кошмара, повторения которого так боялась Габи. Девушка повернулась к Дэвиду, но тот лишь покачал головой.
Не получив ответа, они натолкнулись на новые вопросы. Кто такой Чанго? И какое это имело отношение к случившемуся?
Плотная шелковая ткань платья зашуршала, стоило лишь жрице пошевелиться.
— Я говорю на йоруба, — произнесла маленькая женщина, — истинном языке сантерии. Но с вами я стану беседовать на родном вам языке, быть может, иногда по-испански.
Габи чувствовала возрастающее неудобство и захотела поскорее покинуть это место.
— Сеньора… ялоха, мне хотелось бы узнать, почему убили мою собаку. Полиция говорит, что кто-то практиковал сантерию в моем доме. Но они считают, что заклинания были направлены против семьи кубинцев, которая живет в нашем гаражном помещении. То есть они раньше там жили, — поправилась Габи. — Эскудеро исчезли.
Старуха не слушала.
— Твоя мать любит тебя, девочка, — сказала она высоким, сладким, точно в экстазе, голосом, — хотя ты и не веришь в это. Она приняла дурные заклятия, предназначавшиеся для тебя. — Жрица помолчала, глядя в пространство невидящим взором. — Но она поправится. Да будет так.
У Габи пересохло во рту. На мгновение голос говорившей чудесным образом напомнил ей голос Жаннет. Много лет назад, когда мать была молода и полна жизни.
Неожиданно ялоха властно скомандовала:
— Пойдем со мной! Я хочу объяснить.
Жрица остановилась перед большим шкафом из красного дерева и распахнула дверцы.
— Это шкаф, где хранятся атрибуты богов. Вот великие африканские божества сантерии. Я буду объяснять, а ты слушать, потому что заново я это делать не стану.
Черная рука старухи слегка прикоснулась к верхней полке.
— Здесь место Обатала, очень важного бога мира и непорочности. Он небесный ориша. Обатала, как Иисус Христос. Цвет белый и символ — белый голубь.
Скрюченные пальцы переместились ко второй полке.
— Здесь Ошун, ориша речных вод. Ошун прекрасная молодая богиня, желтая, как золото, красная, как любовь.
На полке, как заметила Габи, было множество вееров и скляночек с духами. Здесь же стояла банка с пчелиным медом Сиу, лежало коралловое ожерелье и несколько маленьких игрушечных каноэ, сделанных из пластмассы.
Она увидела, что черные старческие руки взяли баночку и открыли крышку. Затем, так быстро, что Габи не успела отпрянуть, жрица мазнула сладкой липкой массой по ее губам.
Лизнув, испуганная Габи почувствовала вкус меда. Жрица пристально посмотрела на нее.
— Нравится тебе? — спросила старуха.
Габи с трудом сглотнула, отчаянно желая чем-нибудь утереться от меда. Но он, казалось, еще больше налипал к ее губам и деснам.
— Приятно, — солгала она.
Ялоха опять повернулась к шкафу.
— Третья приходится сестрой Ошун. Это Йемайа океанских вод. Ошун ориша любви, радуги, речных потоков. Ее сестра, богиня Йемайа — женщина, мать. Йемайе принадлежит все домашнее хозяйство, женщины, ухаживающие за детьми, и роженицы. Все они молятся ей.
Рука переместилась к последней полке.
— Здесь Ойа, ориша кладбищ и смерти. — Ялоха резко захлопнула дверцу шкафа. — Мы теперь не говорим об Ойе, богине ныне мертвых людей. Быть может, позднее.
Крошечная фигурка двинулась к другому шкафу, поменьше.
— Тут живут остальные ориши, очень могущественные. Огун, кующий железо, Елеггуа, в чьем ведении будущее и прошлое, Бабалу-ай-ей, врачующий болезни, и многие другие. Но сейчас я покажу тебе… Чанго!
Она отворила дверцы шкафа, покрытые искусной резьбой, и перед взором Габи предстало несколько полок, заставленных свечами и чашами. Между ними лежали два яблока, миниатюрный топорик с двумя лезвиями, горсть сушеного зерна, темный перезрелый банан и золотые монеты. В глубине стояла маленькая женская статуэтка в средневековом бело-красном одеянии. В одной руке она держала меч, а в другой — миниатюрный замок с башенкой.
