— К чему?
— На самом деле, мы хотели бы выразить свою признательность за ваше участие, упростив кое-какие предстоящие процедуры. Все, что вам нужно сделать, — это просто засвидетельствовать под присягой факт вашего похищения. Вам не придется выступать с показаниями на суде. Мы сведем все до минимума.
Лицо Габи выражало полное недоумение.
— Неужели вы думаете, что на этом история закончена? — Кастанеда стал на удивление мрачен. — Эти ублюдки нанимают высокооплачиваемых адвокатов и кладут все деньги мира, чтобы добиться оправдательного приговора. Их поддерживает международный кокаиновый картель. Уходят многие месяцы, иногда даже годы, чтобы разделаться с этими слизняками. Мне кажется, от лица всех людей, имеющих отношение к борьбе с наркотиками в южной Флориде, я могу заверить вас, как мы высоко ценим то, что вы сделали, мисс Кольер. Вы храбрая женщина.
Он снова прошелся по комнате и в очередной раз остановился перед окном. На улице по-прежнему шел сильный дождь. Вода струилась по оконным стеклам, превращая неоновые огни центрального Майами в переливающиеся разными оттенками самоцветы.
— Было неосмотрительно с нашей стороны использовать вас в качестве приманки, и Джимми имеет все основания беситься по этому поводу. Но когда братья Очоа выкрали вас, это позволило нам выдвинуть против них обвинения в соответствии с федеральным законом о похищении людей. Теперь мы можем упечь этих преступников. Хотя, — сказал он, ухмыляясь, — суду, вероятно, придется подождать, пока Томас Очоа пройдет курс физической терапии. Говорят, у вилки обломилась рукоятка, когда вы… э-э, пронзили его. Эй, не унывайте, — добавил Кастанеда, заметив ее смятенное состояние. — Я слышал, эта история распространяется среди наркодельцов по всему миру. Возможно, вы изобрели американский ответ пресловутому la violencia.
Габи почувствовала легкую дрожь. Воспоминания о том моменте на складе были еще слишком ярки.
— Вы не представляете, что он со мной собирался сделать, — прошептала она.
— Главное, что не сделал. Но, вероятно, еще важнее, что, благодаря мне, Джимми не прикончил эту свинью. Мне едва удалось его удержать.
Кастанеда замолчал и скосил взгляд на горящий кончик сигары.
— Знаете, Джимми внизу. Он предупредил меня, что снова уедет из города и хочет перед отъездом поговорить с вами начистоту. Спрашивал моего мнения, готовы ли вы физически и морально к разговору после всего, что вам пришлось пережить. Я обещал выяснить. Кстати, — добавил он, прежде чем Габи успела что-либо ответить, — тут на этаже в комнате для посетителей ваш жених мистер Брикел ждет очень терпеливо, но не сказал бы, что с очень довольным видом. Хотите сначала повидаться с ним?
— С Доддом? Не знаю.
— Джимми привел с собой мать и сестру. — Кастанеда запнулся — Кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь. Может быть, мне лучше остаться с вами до конца?
Габи покачала головой.
— Если вы имеете в виду Джеймса, — сказала она тихо, — то необязательно. Я вполне могу встретить его сама.
Кастанеда взял телефон с тумбочки у кровати. Он набрал всего одну цифру, едва дождался, когда на другом конце провода поднимут трубку, и отдал краткое распоряжение:
— Пришлите их наверх.
Габи едва успела накинуть больничный халат поверх своей хлопчатобумажной сорочки и, превозмогая боль в распухших руках, провести расческой по волосам, как услышала приближающиеся по коридору шаги. Затем дверь отворилась, и в комнату вошли Эстансиа Санта-Марин со своей дочерью Пилар, а за ними — высокий мужчина в летнем костюме, слегка забрызганном дождевыми каплями, темными непослушными чуть влажными волосами, неподвижным непроницаемым лицом. Габи не смотрела на вошедших женщин — все ее внимание было приковано к Джеймсу Санта-Марину.
Повисло неловкое молчание.
— Мисс Кольер, — наконец обратился к ней Джеймс, как будто они не были знакомы, — позвольте представить вам мою мать, Эстансию Санта-Марин, и мою сестру Пилар.
Женщины обратили на нее свои темные глаза. Они обе были одеты в черное. Будто на похороны собрались, с тревогой подумала Габи. Атмосфера постепенно накалялась.
— Да, я знаю, — откликнулась она. — Мы уже встречались. — Любопытно, что последует за этим. Почему его мать и сестра явились в госпиталь в такой поздний час?..
Вместо ответа Джеймс взял сестру за руку и почти грубо подтолкнул ее к кровати.
— Расскажи ей, — сурово приказал он.
Под давлением твердой руки, крепко державшей ее выше локтя, девушка опустилась на одно колено, метя пол своей широкой льняной юбкой.
— Джеймс, ради Бога… — запротестовала мать, шагнув к ним.
Санта-Марин тряхнул головой.
— Расскажи ей, — рявкнул он.
Пилар Санта-Марин склонила голову, и прекрасная черная грива волос упала ей на лицо. Габи расслышала, как она, всхлипнув, произнесла:
— Я навлекла билонго на ваш дом.
Долгое время слова не доходили до сознания Габи. Поэтому она скорее расстроилась при виде рыдающей девушки, преклонившей колени перед кроватью, горестного выражения лица ее матери и проявлений дикой ярости Джеймса.
— О, — растерянно пробормотала она, — что вы, все в порядке!
Подняв глаза, Габи в полной мере ощутила силу жгучего гневного взгляда Джеймса, направленного на сестру.
— Рассказывай остальное! — приказал он.
Плечи девушки затряслись.
— Мы не хотели убивать пса, — рыдала она. — Это был несчастный случай. Он попытался укусить Луиса.
— Моего пса? — Габи устремила на нее удивленный взгляд. — Вы имеете в виду Юпитера?
Лицо Джеймса исказилось от омерзения.
— Она и чертова шофера загипнотизировала. Он все готов был сделать ради нее. Господи, когда этому придет конец! — Джеймс отпустил руку сестры, и девушка, громко плача, упала на оба колена. Мать, ломая руки, склонилась над ней. — Все эти невежественные служанки! Приучают их к этой пакости с самой колыбели! Ну как, скажите, с этим бороться? — горько вопрошал он.
Габи онемела от изумления. Эмоциональное напряжение последних суток и так выбило ее из сил, а теперь еще это шокирующее открытие. Что они вообще от нее хотят?!
— Пилар обуяла ненависть, — сказал Джеймс. — Она любила американца, а тот бросил ее, разорвал помолвку. Какова обида! — он грубо толкнул коленом заливавшуюся слезами девушку. — Теперь она ненавидит американцев. Всех! Узнав, что я послал тебе цветы, Пилар возненавидела и тебя! Она преследовала тебя на машине, втянув в это дело шофера, лелеяла свою ненависть, творила заклятия и занималась прочей гадостью, возомнив себя жрицей сантерии! — Он шагнул вперед, нависая над сестрой. — Мне следовало удавить ее, когда я впервые поймал ее на этом занятии!
— О Джеймс, не надо! — сеньора Санта-Марин кинулась к нему, бросив на Габи умоляющий взгляд. — Мисс Кольер, прошу вас, простите мою дочь. Мы причинили вам столько волнений. Мой сын страшно корит себя за это. Ах, поймете ли вы? Мы все в отчаянии!
