Сигнал вызова стандартной голосовой коммуникационной программы!
Голосовик пищал и пищал. Ошалело и настойчиво. Голосовик извещал о входящем сигнале. И требовал немедленно включить встроенный микрофон.
* * *
Денис был озадачен. Ошеломлен. Настолько, что позабыл даже о Ночке в гробу. Кто может вызывать на связь? Сейчас? Здесь? И кого? Не мертвого же, блин, Славку!
Он сел к компьютеру.
Уставился на экран.
Включил микрофон.
Соединение…
– Федеральный Полномочный посол Кожин Павел Алексеевич, – по всей форме представились Денису. – С кем имею честь?
– Со мной, – растерянно ответил Денис.
«Со мной»… Глупо-то как! Впрочем, Кожин прекрасно узнавал людей по голосу Даже по подпорченному помехами и страхом.
– А-а, старый знакомый! Неожиданный сюрприз…
Хорошо, хоть не приятный. Денис все равно бы не поверил.
– А я-то думаю, кто мне такое устроил? Кто перехватил весь «рабочий материал». Мог бы и сам догадаться…
Николай и Юлька стояли с напряженными лицами. Слушали… В ящике, именуемом «Гроб-200», дергалась Ночка.
– Интересно, как же тебя угораздило оказаться в бункер-базе, мой мальчик? – продолжал федерал. – И откуда в тебе столько прыти?
Ну почему? Почему всегда получается так, что посол задает ему вопросы, а не наоборот?
– Я не твой мальчик, – огрызнулся Денис. – И как я здесь очутился, не имеет ровным счетом никакого значения.
– Ты прав. Гораздо важнее сейчас другое. Чего ты хочешь?
– Караван! – испуганно пискнула Юла.
Только сейчас поняла?
Вряд ли посол разобрал ее голос в шипенье помех.
А Денис и сам видел. Давно уже видел. Что Караван…
В окошке наблюдения за Трассой виднелась колонна федералов. Приплюснутые, юркие, с обтекаемой броней, ощетинившиеся разнокалиберными орудиями и пулеметами – боевые машины. Вместительные, неповоротливые, монолитные – грузовики. Не похожие ни на те, ни на другие диковинные и разномастные контейнеры спецназначения. Вроде тех вон знакомых уже саперных бульдозеров, снова следовавших в авангарде. Не следовавших, вернее, – стоявших.
Караван не двигался. Остановившиеся контейнеры пыхтели холостыми выхлопами. Ведущая машина – выдвинувшийся вперед танк боевого охранения навис орудийными стволами над полосой дымящегося асфальта. В полусотне метров от него возвышались такие же неподвижные фигуры. Заслон «рабочего материала». Поперек Трассы.
Стелющийся дым делал эти зловещие фигуры похожими на призраков. И лица призраков смотрели в сторону Каравана. Как и «вурдалакские» автоматы с тупомордыми надствольными гранатометами.
Где-то в середине колонны при помощи оптики мертвяцких камер Денис разглядел тандем командной машины и передвижной радиостанции с частыми кустами антенн на бронированной крыше. Вот откуда управляли несчастным Славкой! И вот откуда идет сейчас сигнал радиосвязи голосовика.
Денис прикинул расстояние. А расстояние – не маленькое. Гранатками надствольников посла не достанешь. Пули для контейнеров Каравана – что комариные укусы. Да и насчет реактивной капсулы с напалмом – большие сомнения. Спарка находилась на грани досягаемости огнеметного выстрела. А может, и за гранью. Но Денису очень хотелось верить в мастерство своего солдата и дальнобойность оружия, снаряженного адским пламенем.
* * *
Пауза в разговоре не осталась незамеченной.
– У вас проблемы?
О, Павел Алексеевич, еще какие! Прикрыв микрофон рукой – покрепче, поплотнее, до хруста в пальцах, Денис прошептал едва слышно:
– К бою!
Получилось не так круто, как у старушки с баррикады. Но главное, что его поняли.
Открытые файлы из архивов «Мертвого рая» – свернуты. На экране осталось лишь четыре окошка. Камеры укрывшегося в засаде «рабочего материала» исправно передавали изображение шоссе. В разных ракурсах. Боевые зомби ждали команды. «Делит» ждали.
Все. Готово. Что ж, теперь поговорим, господин Федеральный Полномочный…
– Никаких проблем, – чуть запоздало ответил в микрофон Денис. – У нас – никаких. Проблемы, я полагаю, у вас, Павел Алексеевич.
Если бы Кожин только мог предположить, что за его Караваном никто не наблюдал, что противник в самый ответственный момент занялся собственными разборками…
Да он бы перескочил просто с ходу дымящееся, но остывающее уже асфальтовое болото, смял к едрене-фене мертвые пугала и спокойно продолжил путь. Однако посол был слишком здравомыслящим человеком, чтобы позволить себе такое допущение. Кожин сам дал о себе знать, сам вступил в переговоры.
– У нас общие проблемы. – В трубке послышался вздох сожаления. – Давай их решать, Денис. Итак, дубль два: чего ты хочешь?
– Сначала ответь на два вопроса. Первый: какой раздражающий импульс способен вызвать выброс окситоцина?
– Ах да, конечно… Ирина тоже с тобой? Я рад. Передавай привет девочке. И прими мои поздравления – лихо вы откопали ее файл. Только отвечать на твой первый вопрос, Денис, я, извини, не буду. Слишком долго объяснять, а времени – слишком мало.
Коз-з-зел!
– Второй вопрос?
– Как отменить бомбардировку города?
– А на это я отвечу с готовностью. Никак. Колесики уже закрутились, а система такова, что их не остановить. Любая попытка отмены приказа будет расцениваться как провокация потенциального противника и только ускорит его выполнение. Такова инструкция, которой следуют рядовые исполнители. Поверь, прежде чем принять решение об уничтожении поли… ах, извини, Ростовска, я обдумал все тщательнейшим образом.
– В самом деле? – скрипнул зубами Денис.
– Я готов был смириться со многим, – говорил посол. – Даже проглотить ваш самовольный выход из игры. Видите ли, Вячеслав Ткач продвинул мою исследовательскую программу на качественно новый уровень, и глупо было бы сворачивать проект, когда в «Мертвом рае» открылись новые грандиозные перспективы. Но после того, как в городе начались, по вашей, кстати, вине, массовые беспорядки, выбора у меня не оставалось. Эскадрилья федеральных ВВС уже получила приказ, и теперь обратного пути нет.
Дениса передернуло. Ах, по нашей вине? Вот как?! Ну и цинизм! Значит, это мы создали повод для уничтожения целого города? Это мы бухнули последнюю каплю на чашу весов, с которых взлетают бомбардировщики? Постеснялся бы, Павел Алексеевич, перекладывать собственные грешки на хрупкие спины подопытных крыс. Уж поверь, от чувства вины мы мучиться не будем. Хотя бы потому, что подыхающим крысам оно не свойственно. Особенно чувство чужой вины.
