Я вздохнула. Неизвестно еще, получится ли у меня этот фривольный облик второй раз?
Но стоило мне повернуться спиной к проклятой двери, как там что-то щелкнуло и она открылась!
– Ну, вот видишь, – похлопала я по плечу моего спутника. – Он дома, и все нормально. Сейчас мы попытаемся все узнать, и ты наконец-то перестанешь производить на меня впечатление человека, которому объявили, что завтра его ждет электрический стул.
Я вошла в подъезд. Аристов робко шагнул за мной, в очередной раз удивив меня тем неоспоримым фактом, что большинство мужчин куда трусливее женщин.
Вот ведь вроде бы выше нас, сильнее физически, а готовы упасть в обморок в самый неподходящий момент!
Я то и дело оборачивалась на него, и каждый раз он взирал на меня почти с благоговейным ужасом, будто перед ним была не скромная его знакомая Саша Данич, а Орлеанская дева собственной персоной.
Так мы и поднимались вверх по лестнице, пока не предстал нашим встревоженным очам хозяин квартиры.
Он стоял на пороге, скрестив на груди руки, подобием памятника возвышаясь над этим недалеким обывательским мирком, посланцами коего являлись, судя по выражению его глаз, мы, и буравил несчастного Аристова недобрым взглядом.
– Ну? – спросил он, и я отметила, что голос у него скрипучий, как старая табуретка. – Ты же сегодня не собирался ко мне заходить… Честно говоря, я рассчитывал поспать и отдохнуть. А это кто?
При последних словах он кивнул небрежно в мою сторону, мало заинтересовавшись моей красотой.
– Вот из-за нее я к вам и пришел, – начал оправдываться Аристов с таким же выражением лица, с каким, наверное, Адам прикрывался пред разгневанным ликом божьим несчастной Евой. – Она тоже пишет стихи… Может быть, вы найдете ей работу?
Он посмотрел на меня уже с большим интересом.
Я постаралась изобразить на лице радостно-безмятежную улыбку.
– Значит, ты пишешь? – спросил он, явно не доверяя Аристову.
– Да, – выражение невинной глупости всегда давалось мне легко, поэтому я сразу достигла успеха.
Господин Барышников устыдился своего засаленного халата и выглядывающей из-под него пижамы.
Если такие типы начинают стесняться собственного неглиже перед женщиной, значит, женщину признали за даму!
А это, согласитесь, случается не так часто, как нам хотелось бы.
* * *
Лариков тем временем изнемогал под гнетом любовной страсти.
Все в Лизе виделось ему совершенным, прекрасным, и сердце его так колотилось в груди, что временами ему казалось, будто еще немного – и он воспарит, превращаясь в херувима, а может быть, в серафима…
В голову полезли возмутительно глупые мысли, да и, как нарочно, из включенного радиоприемника раздался внушительный и мрачный голос, читающий Хайяма: «Кто не знает любви…»
Лиза уже не пыталась заставить его сосредоточенно слушать ее логические «цепи», поскольку бесполезно опутывать ими человека в оковах страсти. Она только наклонила головку и наблюдала, как этот странный парень на ее глазах сходит с ума. Ситуация была достаточно опасна, но Лиза еще надеялась удержать ее под контролем.
– Андрей! – мягко позвала она его. – Так что вы хотели мне предложить?
Он встрепенулся и непонимающе уставился на нее, пытаясь понять, чего от него хотят.
Наконец невероятным усилием воли он собрался и вспомнил, о чем только что говорил с этой Посланницей Небес.
– Работать вместе, – мечтательно улыбнулся он, пытаясь вобрать в себя каждую черточку Лизиного лица.
– Это я поняла, – кивнула Лиза. – Но как?
– Что как? – переспросил Андрей. Ему все казалось предельно ясным. Они будут вдвоем – остальное придет потом, а если и не придет, неважно, поскольку…
Поскольку все становилось второстепенным и неважным на том кусочке неба, где он только что поселился вместе с этой очаровательной Лизой.
– Как вы это видите? – не унималась она. – Вы представляете интересы дамы, которая как раз является одной из подозреваемых, насколько я поняла. Или я ошибаюсь?
– Нет, – отрицательно покачал головой Лариков. – Вы не ошибаетесь.
«Вы не можете ошибаться, – хотелось добавить ему. – Все, что вы говорите или делаете, так прекрасно, что только идиоты не согласятся с каждым вашим шагом!»
– Значит, кто-то из нас пойдет против своих интересов, так? Понимаете ли вы, что это ни в коем случае не буду я?
– Понимаю, – согласился Лариков.
– Тогда я ничего не понимаю, – развела она руками. – Объясните, бога ради, пока я не подумала, что у меня не все в порядке со здравым смыслом!
– Сейчас я постараюсь вам это объяснить, – пообещал Андрей, хотя испугался, что ничего объяснить пока не сможет – слишком расслабился его рассудок, отдавшись всецело зову весны.
* * *
Барышников, пленившийся наконец-то моей красотой, теперь приободрился.
Его глаза засверкали, и, напевая странное «турумбурум» себе под нос, он сказал Аристову:
– Проводи гостью в зал. Я скоро буду. Только приведу себя в порядок.
Потом он исчез в ванной, а мы с Аристовым прошли в комнату, гордо именуемую «залом».
Никаких канделябров там не было, и зал-то этот был похож на заурядную комнату в нуворишском стиле, когда из-за наличия пары кожаных кресел помещение приобретает нежилой, «офисный» вид.
Правда, немного спасал положение белый рояль, стеснявшийся собственной неуместности, отчего его было до слез жалко.
Я села на кожаного урода и осмотрелась.
На стеллажах вдоль стены ютились несколько томов энциклопедий, да еще лежала небольшая стопка журналов порнографического характера.
– Иногда мне очень нравится, что я не богата, – задумчиво сказала я Аристову. – От этих «евроремонтовых» квартир веет могильным холодом. Будто тебя на некоторое время помещают в склеп, правда?
Он кивнул.
– Мне тоже так кажется, – признался он.
Я поежилась. Наш хозяин не шел. Наверное, прихорашивается, решила я, продолжая с любопытством разглядывать его апартаменты.
Говорят, что дом несет на себе отпечаток личности хозяина. Хозяин этого дома то ли вообще никакой личностью не был, то ли старательно скрывал свое «я» от посторонних глаз. Поскольку квартира сия была точь-в-точь как и сотня других квартир с супернавороченной обстановкой.
Хотя мне почему-то было жутковато тут – я и сама не могла понять, что со мной происходит. Мрачные фантазии громоздились одна на другую, я населяла окружающие меня сейчас предметы зловещим смыслом, совершенно им не присущим.
Ну почему, например, при взгляде на большое блюдо с китайским пейзажем, висящее на стене, мне померещилось, как на этом самом блюде две толстенькие дамочки, в одной из которых я без труда узнала Ирину Тимофеевну, несут голову Барышникова, не успевшего даже переодеться?
