«Уйти» — это мягко сказано. На этапе изгнания, как и на каждом предшествующем, демона приходится одолевать, пересиливать, приказывать и принуждать слушаться воли Господа, выраженной через экзорциста. Последний акт дьявольского спектакля оказывается почти антикульминацией, спадом. Одержимый вдруг объявляет, что дьявол ушел. Его захлестывают неимоверное облегчение и благодарность, человек рыдает от радости (а некоторые ничего не помнят и могут даже недоумевать, что они делают в церкви и кто мы такие). Но и это может оказаться уловкой дьявола, снова затеявшего притворство, поэтому экзорцист будет продолжать читать молитвы, прикладывать реликвии и кропить святой водой, пока не убедится, что демон действительно изгнан.
Инфернальная сущность может как-то ознаменовать свой уход, но единственный раз в моей практике это выразилось в том, что буйство одержимого мгновенно прекратилось. При очищении домов от инфернальной скверны я не жду особых сигналов, что демон оставил дом, но неоднократно замечал громкий хлопок или удар в пустой части дома. Таким способом нечистый сообщает, что он ушел — на этот раз.
Я занервничал, когда в начале ритуала епископ Маккенна вложил Тони в руку распятие: раньше он никогда этого не делал. Христос на кресте — символ нашего спасения, но в руках одержимого распятие может стать оружием. Был случай, который позже вошел в сценарий «Изгоняющего дьявола», когда во время экзорцизма ребенка (на самом деле это был мальчик, а не девочка, как показано в фильме) священник был искалечен на всю жизнь: одержимый, лежа на матрасе, вырвал из него пружину и полоснул по руке экзорциста, распоров ее до кости. У священника не просто остался уродливый шрам, но и было повреждено сухожилие, поэтому подвижность руки восстановилась не полностью.
С этой минуты я ястребом следил за музыкантом, готовый пресечь любое угрожающее движение с его стороны. Помню случай, когда одержимый все время рвался кусать и царапать ассистентов, — это был четвертый экзорцизм несчастного, и всякий раз ритуал вытаскивал из него все более сильного демона. Во время обряда дьяволу вздумалось внушить мужчине отгрызть зубами собственные руки, и восемь человек едва удержали одержимого, не дав ему причинить себе серьезные травмы. Сегодня ассистентов было всего четверо, и я молился, чтобы нам достало сил.
Епископ прочел над Тони положенные молитвы, но никакой реакции не последовало. Заставить демона проявить себя — процесс небыстрый. Священник прервал молитву и спросил музыканта, что он чувствует.
– Болит в основании позвоночника, — тихо ответил тот.
В основании позвоночника находится одна из основных чакр, и из рассказов Тони я сделал вывод, что через ту чакру демон в него и вошел. Епископ встал прямо перед музыкантом. Мне это не понравилось: одержимый мог ударить его прежде, чем кто-нибудь из нас успеет среагировать.
– Назови мне свое имя, демон! — приказал на латыни епископ.
Получив в ответ молчание, он повторил приказ по-английски. Голова Тони дернулась, он издал утробный звук.
Было то имя дьявола или нет, сказать не могу, но экзорцизм вступал в стадию схватки. Почувствовав это, епископ, к моему облегчению, отступил на два шага. Тони тяжело задышал через нос, голова и шея резко дергались, как у больного с синдромом Туретта. Демон наконец проявился, и музыкант пробормотал что-то похожее на «нет».
В одном месте ритуал требует от экзорциста набросить на одержимого край епитрахили. Епископ Маккенна прикоснулся реликвией к голове Тони, затем к его груди, к левому и правому плечу — символ креста. В ответ раздался очень громкий и отчетливый вопль: «Твою мать!» Чудовищная непристойность разительно контрастировала с обычной кротостью и мягкостью Тони. «Твою мать!» — снова выкрикнул он. Стадия притворства закончилась, не начавшись, — дьявол не стал прятаться.
Обряд продолжался. Демон проревел о неповиновении на незнакомом наречии, на каком-то вавилонском смешении языков. Мне показалось, что я улавливаю отдельные слова на фарси и хинди, но, по-моему, это был древний язык, забытый человечеством, либо на этом наречии никогда не говорили на земле. Единственное различимое слово, если эти звуки можно так назвать, было бессмысленное «найякота», означавшее, по толкованию Тони, «нет». Я никогда не слышал подобного выражения — видимо, оно в ходу только у демона Тони.
Не обращая внимания на горячечное, бессмысленное бормотанье одержимого, епископ воззвал:
– Скажи мне свое имя, дьявол!
Тони выкрикнул два абсолютно неразборчивых слога.
– Сколько вас? — спросил священник и, не получив ответа, окропил музыканта святой водой.
– Сдохни! — снова крикнул злой дух, и Тони разразился душераздирающими рыданиями.
Священник не дал себя отвлечь ни бранью, ни плачем. У демона множество уловок, чтобы остановить обряд экзорцизма. Быстро и четко Маккенна произносил слова молитвы, а молодой музыкант то выкрикивал самые непристойные ругательства, то плакал, как ребенок. Вдруг он повернулся ко мне со слезами, струящимися по щекам, и попросил дать ему в руку крест. Я не отвечаю одержимым во время ритуала, но епископ позволил ему взять распятие, за которое Тони ухватился, как утопающий за соломинку.
Могло показаться, что он избавился от демона, но не тут-то было. Мы видели, как Тони борется с нечистым, плача и сжимая крест в минуты просветления и отшатываясь от распятия с неистовым криком, когда дьявол брал верх. Поразительно было наблюдать эту борьбу, происходящую в человеке.
Прошло больше двух часов. Епископ в третий раз читал положенные молитвы. Крики и судорожные движения Тони стихли, но он по-прежнему находился в сетях Сатаны. Он прошептал, что ужасно болит спина, и я поднял ему рубашку, чтобы священник мог умастить одержимого священным елеем и приложить реликвии.
Приподняв рубашку Тони, я не поверил своим глазам: позвоночник оказался буквально втянут в тело! Казалось, у Тони вообще нет позвонков и лишь невидимая сила удерживает его тело в вертикальном положении. Требовались экстренные меры, и епископ решился на то, что редко делают при экзорцизме: он принес святые дары, которые на время ритуала обычно выносят из церкви, чтобы не осквернить.
Положив тело Христово в дарохранительницу и надежно покрыв ее парчовой тканью, экзорцист показал ее Тони, который неподвижно сидел и смотрел. Потом епископ начал прикладывать к спине одержимого одну реликвию за другой, и всякий раз Тони реагировал судорожным рывком.
Когда обряд закончился, я спросил у обессилевшего музыканта, как он, и молодой человек прошептал:
– Хорошо.
Однако от следующей фразы у меня по коже пробежал мороз.
– Я ощущаю угрозу.
Он по-прежнему был одержим. И все равно отказывался признать, что в нем сидит демон! Тони расценивал нечистого как часть собственного тела, не как врага и наглого захватчика.
Мы поняли, что обряд не удался. Вы можете спросить, почему даже после стольких испытаний Тони не смог распознать истинную природу демона. Позволю себе напомнить, что демоны — мастера притворства и искусно скрываются под чужими личинами. Фактически молодой музыкант сам удерживал в себе злого духа, не понимая, что это отдельная, чужеродная сущность. Я был разочарован. Конечно, все в руках Божиих, но проблема в том, что музыкант отказывался взглянуть правде в глаза. Я его не виню, но я, безусловно, огорчился. Я сказал Тони, что ему надо горячо молиться об избавлении, чтобы мы могли провести новый обряд. Он пообещал, но я не очень поверил. Мы долго говорили, и всякий раз, когда Тони готов был признать, что причина его бед — демон, я слышал от него прямо противоположное, вроде:
