Он свернул работу, потому что не мог так продолжать, но на следующий вечер все повторилось. Спустившись в подвал, он обнаружил, что пропали инструменты. Поднялся наверх и спросил детей в подъезде, но они в один голос утверждали, что не ходили в подвал. Спустившись обратно, мастер обнаружил все инструменты на месте. Дети не могли их подбросить — они по-прежнему играли наверху.
Я уже понял, что речь идет о демоне, потому что призраки могут передвигать только мелкие предметы и не умеют заставлять их исчезать и появляться. Следующие слова ремонтника подтвердили мою догадку: вскрыв одну из стен подвала, он нашел в ней распятия и предположил, что бывший владелец уже пытался прогнать нечистую силу.
Я очень заинтересовался этим случаем, сказал, что провожу расследования подобных явлений, и дал свою визитку. Но ремонтник мне не позвонил. Я удивился, что после своего рассказа он не обратился за помощью, но в принципе в Работе подобные нестыковки не редкость.
Зато Джинни, тетка помощницы окружного прокурора, не замедлила со звонком о своем «привидении». Несмотря на страх перед призраком, она все же побаивалась просить у меня помощи. Джинни жила в Бронксе, поэтому я предложил ей позвонить отцу Ливаносу, с которым работал в том районе. Джинни вздохнула с облегчением, услышав от отца Ливаноса, что у меня репутация человека верующего, опытного и грамотного в таких вопросах и что я уже многим помог с аналогичными проблемами.
Не зная, во что ввязывается, Джинни спросила священника, не грешно ли ей принимать мою помощь. Священник ответил, что молитвы и ритуалы, которые я применяю, согласуются с католической доктриной, поэтому беспокоиться не о чем. Я вовсе не обиделся на ее предосторожность — наоборот, зауважал Джинни за щепетильность и преданность Богу.
Через неделю она позвонила снова. Близилось Рождество, и, как нередко бывает в это время года, «призрак» активизировался. Услышав, как нервно тараторит Джинни, я понял: с расследованием тянуть нельзя.
На следующий день меня встретило сакраментальное:
– Вы сочтете меня сумасшедшей, но я своими глазами видела! Вот расскажи мне кто, ни за что бы не поверила!..
– Об этом не волнуйтесь, — сказал я. — Скорее всего вы меня ничем не удивите. Из разговора с вашей племянницей я уже получил представление о том, с чем вы столкнулись.
Джинни была школьной учительницей и работала так давно, что взгляд автоматически становился стальным, а у рта залегла едва приметная неодобрительная складка. Казалось, она знает обо всех ваших шалостях, включая те, о которых вы только подумали, и вот-вот схватит линейку и огреет нерадивых школяров пару раз.
Она напомнила мне самых строгих монахинь в приходской школе. Одевалась Джинни тоже строго, на монашеский лад, и лицо ее не пятнало прикосновение макияжа. Хотя ей было лет пятьдесят и волосы пробила сильная седина, она не пыталась спрятать ее под краской. Джинни оказалась очень худой и подтянутой, и невольно думалось, что ее угловатое тело так вышколено и воспитано, что лишний жир просто не осмеливается накапливаться.
Дочери явно побаивались Джинни: все трое мгновенно закрывали рот и сидели тихо, когда мать начинала говорить. По моему описанию Джинни может показаться малоприятной особой, но она просто расцветала, когда играла и шутила с маленьким внуком. Я видел, что эта любящая бабушка вовсе не так строга, как кажется. Ее единственной слабостью был кофе, который в продолжение всего разговора она пила без молока и сахара в огромных количествах. В гостиной не было ни пылинки. Я обратил внимание на множество красивых статуэток, некоторые религиозного характера, и семейные фотографии в серебристых рамках.
За кофе Джинни рассказала, что проблема началась в октябре, когда старшая дочь Нэнси, разводящаяся с мужем, приехала с трехлетним сынишкой пожить у матери. Малыш вдруг стал с криком просыпаться в три часа ночи, показывая на стену. Когда мама спрашивала, что случилось, малыш, словарик которого был еще крохотным, говорил, что видел чудовище. Это продолжалось ночь за ночью, но родные не верили, что мальчик что-то там видит, и списывали все на плохие сны.
Как-то вечером средняя дочь Джинни, студентка колледжа, делала в подвале домашнее задание. Печатая доклад, она услышала, как младшая сестра окликнула ее по имени. Девушка обернулась, но в комнате никого не было. Она снова начала печатать, но ее снова позвали. Голос точно был младшей сестры. Девушка, у которой не ладился важный доклад, рассердилась, решив, что девчонка вздумала пошутить. Она гневно поднялась наверх вправить Сис мозги, но оказалось, что сестры вообще нет дома.
Через несколько недель Джинни и сама убедилась, что в подвале нечисто. Заложив белье в стиральную машину, женщина поднялась наверх — ее ждали другие домашние дела. Вернувшись, чтобы переложить выстиранное белье в сушилку, она увидела, что машинка, весящая триста фунтов, повернута вокруг своей оси и шланги натянуты до отказа. Но и тогда Джинни не уловила связи между странными феноменами у себя в доме.
Машинка была слишком тяжелой, чтобы поставить ее на место своими силами, и она позвала соседа, Нью-йоркского полицейского. Он поинтересовался, как ей это удалось, и когда она не смогла объяснить, предложил ей купить новую стиралку.
– Но это новая машинка, — удивилась Джинни. — И раньше она не сдвигалась ни на дюйм!
Растерялся даже коп.
– Ну, тогда это чертовщина, если хотите знать мое мнение.
Я подумал то же самое. Сперва мы задерживаем двух недоделанных сатанистов, торгующих подержанными стиралками, а затем выясняется, что у тетки помощницы окружного прокурора, назначенной курировать расследование, стиральная машина со сверхъестественной «программой стирки».
Но, кроме участия помощницы прокурора, я не видел связи между двумя случаями и решил, что это забавное совпадение. Хотя и занимаюсь Работой, я не склонен видеть дьявола под каждым камнем или за всяким странным совпадением. Однако я счел, что провидение что-то имело в виду, послав мне два таких дела.
Следующие несколько недель странности не прекращались.
– Не то чтобы на нас градом посыпались необъяснимые феномены — это нарастало постепенно, — рассказывала Джинни. — Вечером в гостиной я услышала детский плач, но… какой-то необычный. Я знала, что это плачет не мой внук. Казалось, кричит младенец — от боли или страха. Я не могла определить, откуда исходит плач, даже вышла на улицу и огляделась, но не увидела ни ребенка, ни животного, которое могло бы издавать эти… невыносимые звуки.
Взглядом испросив у матери разрешения вставить слово, младшая дочь Эрика, заканчивающая школу, рассказала, как испугалась вечером, оставшись в доме одна (как она думала).
– Наверху раздался топот — кто-то ходил по комнатам. Я думала, залезли воры, и побежала к соседу-полицейскому.
Сосед, прихватив пистолет, обошел весь дом, однако признаков взлома или проникновения не обнаружил. Эрика все это время просидела у него. За месяц до этого полицейский уже заходил помочь со стиральной машиной и теперь чувствовал себя «более чем странно», пошутив, что в доме не иначе барабашка завелся. Перепуганная Эрика наотрез отказывалась идти домой, пока не вернулась мать.
