Юлия Афанасьевна хмыкнула:
— Может быть, это и было в порядке вещей тогда, когда Ниночка, — это имя она произнесла с откровенной ненавистью, — вертела своей задницей в кабаках перед пьяными кобелями, но сегодня, будучи на виду, выступая по телевизору и агитируя за сбор средств на детские дома, все это смотрится совсем по-другому.
Юлия Афанасьевна протянула мне еще несколько фотографий. На них была изображена приятная моложавая женщина, примерно сорока лет, при выходе из машины и в кафе.
Я быстро просмотрела все, что мне было предъявлено. Компромат, конечно, был, мягко говоря, условным. Но впечатление сумасшедшей Юлия Афанасьевна не производила. «Директоров ПТУ, наверно, проверяют „на дурочку“, — подумала я, — но то, что она мне показывает, для газеты не имеет смысла. Если только, — я внимательно посмотрела на мою собеседницу, — если только она не хочет проплатить заказную статью против этой Нины».
— Почему вы начали собирать документы, — так назвала я то, что мне показали, так как компрой эти фотографии не были, потому что самое интересное в них только подразумевалось, а это уже не факт, — именно на Нину Карманову?
— Надо же с кого-то начинать, верно? — вопросом ответила мне Юлия Афанасьевна. — К тому же такой вопиющий пример…
Я хотела уже сложить все аккуратной стопочкой и вернуть владелице, но одна фотография привлекла мое внимание. На ней Нина была снята в каком-то кафе в обществе молодого полноватого мужчины с грустными глазами и кучерявой порослью на голове, торчащей от висков в стороны и вверх, словно его током шарахнуло. Я прекрасно знала обладателя этой непослушной шевелюры. Это был мой стариннейший знакомый Фима Резовский.
— Представительный мужчина, — одобрительно улыбнулась Юлия Афанасьевна. — Вот и подумайте: что может делать в его обществе приличная замужняя дама в кафе три раза за один месяц? Если это дама приличная, конечно.
Я и подумала, но о другом. Фима был начинающим адвокатом и работал у своего папы, тоже адвоката. А папа специализировался на имущественных спорах богатых наследников. Таким образом, абсолютно бестолковое дело, каким оно мне представлялось раньше, теперь заставило меня помедлить с оценкой. Возникло впечатление, что здесь что-то нечисто.
Заметив перемену в моем настроении, Юлия Афанасьевна бросилась в атаку с новой силой. А уж давить на мозги она умела: видно, сказывался опыт работы с непослушными учениками. Наконец мы с ней договорились о том, что я оставлю у себя фотографии и в течение трех дней приму решение. В том смысле, что беру я их для публикации или нет. Печатать предъявленный мне «компромат» я в любом случае не собиралась, но благодаря ему у меня появился повод для встречи с Фимой. Разговор с ним и должен был помочь мне разобраться в этой непонятной истории. Мадам Николенко вытребовала с меня расписку в получении «документов» и, откланявшись, закончила свой визит.
Провожая надоевшую мне гостью до дверей своего кабинета, я почувствовала себя очень утомленной. Попрощавшись с дамой, я бросила взгляд на редакцию.
Девица, составляющая эскорт Юлии Афанасьевны, восседала на стуле рядом с Ромкой, покачивала ногой и, позевывая, смотрела на его занятия. Гонору в девочке было выше крыши, а вот мысль в глазах отсутствовала. Я была уверена, что она ничего не понимает в компьютерах. И во всем остальном, похоже, разбирается тоже весьма слабо.
— Ты все, что ли, мамуль? — лениво спросила девица Юлию Афанасьевну.
— Да, Светочка, пойдем, — строго ответила «мамуля», и я тут же прикрыла дверь кабинета, будучи не в силах видеть их обеих.
Вернувшись к столу, я снова села в кресло и взяла из ящика пачку с сигаретами. Я поймала себя на мысли, что закурить в присутствии этой мымры я просто не решалась. Очень недовольная собой, я сделала это сейчас.
Влетела раздраженная Маринка.
— Ну как? — с разбегу крикнула она.
Я только махнула рукой, вздохнула и приложила пальцы к затылку.
Маринка подошла и развернула к себе фотографии.
— Дай закурить, — попросила она, присаживаясь на стул.
Я протянула ей пачку. Маринка выбила сигарету и, показывая на фотографии, спросила:
— Это она принесла?
Я молча кивнула.
— А зачем?
— Говорит, что это компромат на жену одного крутого бизнесмена. Жена работала в каком-то варьете до замужества десять лет назад.
Маринка вытаращила глаза и еще раз посмотрела на мой улов.
— Все ясно, — наконец сказала она, прикуривая. — У этой тетеньки от пэтэушников чердак вскипел. Обычное дело, между прочим, среди педагогов. Вот, помню, в школе у нас была одна такая…
Я, не слушая, вытащила из верхнего ящика стола три визитницы и начала перелистывать страницы в поисках визитной карточки Фимы Резовского. Как и должно было быть, его карточка оказалась на последней странице последней визитницы. Я набрала номер Фиминого рабочего телефона.
После нескольких гудков трубку взяла секретарша и стала выпытывать, для чего мне нужен Ефим Григорьевич. Я сказала, кто я и где работаю, пояснив, что все остальное предназначено только для ушей Ефима Григорьевича. Метод сработал, и меня соединили с Фимой.
— Привет, Оль! — радостно отозвался он и тут же начал врать: — Я звонил тебе раз десять, а тебя вечно на месте не бывает. Ты куда пропадаешь?
— Ты знаешь, Фимочка, — спокойно проговорила я, — я так устала ждать, когда ты пригласишь меня в кафе, что решила это сделать сама…
Посмотрев на ошарашенную этими словами Маринку, я чуть не рассмеялась и, чтобы сдержаться, затянулась сигаретой.
Фимочка на том конце провода молчал почти десять секунд — для него это весьма приличное время, — но и он очухался.
— Ну наконец-то получилось, — бодро произнес Фима. — Я всегда говорил, что лучше чуть-чуть подождать, чем долго-долго уговаривать. Значит, встречаемся и обедаем вместе?
— Уступаю напору, — ответила я. — Рулите, мужчина: когда и где.
Фима порулил, и мы договорились встретиться с ним в кафе «Арфа» на проспекте. Но только завтра, потому что сегодня Ефим Григорьевич днем был занят, а вечером очень занят — он, видите ли, шел в театр на концерт Монсеррат Кабалье.
Я пожелала ему приятно провести время, и он поклялся позвонить мне завтра утром.
Положив телефонную трубку, я задумчиво посмотрела на Маринку.
— Что? — сразу же испугалась она, схватившись за сердце.
— Неправильный сегодня день, ненормальный, — пояснила я. — Сначала взбесилось варенье и устроило на меня покушение, потом пришла синяя мегера и все мозги мне истрясла, работать не хочется даже… Хотя это у меня в последнее время хроническое, — тише добавила я.
— Будь оптимисткой, — заспорила Маринка, — может быть, мы в ее возрасте еще чуднее станем. И почему сразу «мегера»? Мне она, например, с первого же взгляда напомнила Мальвину — девочку с голубыми волосами… Просто она постарела немножко…
