– Жертвенников два, – произнёс Император, поднимая взгляд. – Один на крыше. Второй – вот, прямо перед нами.
– Брр… не хотел бы на нём очутиться, – высказал общее мнение Баламут.
– Мясницкая колода, да и только, – с отвращением прошипела Сежес.
Неведомые «змееглавцы», хозяева пирамиды, притащили сюда огромный плоский комль в добрых три обхвата, он заполнял почти всю камору. Дерево стало почти совершенно чёрным от крови, всю поверхность покрывали зарубки, словно несчастные жертвы тут в буквальном смысле слова кромсали на части. По бокам были ввинчены массивные кольца, наверное, в расчёте как раз на могучих медведей-данкобаров.
И этот жертвенник не выглядел просто алтарём. Он живой, с содроганием подумал вдруг Император; в левой руке пульсировала жгучая боль, а самому правителю Мельина почудились три горящих злобой глаза, уставившихся на него из-под сохранившейся, отчего-то не отпавшей коры.
Сеамни с гримасой отвращения потянулась к кинжалу у пояса.
– Стой! – Сежес едва успела перехватить её руку. – Этот кошмар, конечно, надо уничтожить, но ты ведь сама знаешь, дочь Дану, – на подобные алтари так просто не замахиваются и сталью в них не тыкают!
Тайде разочарованно фыркнула и нехотя разжала пальцы.
– Это… извращение… всего того… что живёт и растёт на земле… под разными солнцами, но всё равно!..
– Совершенно с тобой согласна, – ласково-заботливым голосом, словно общалась с больной, проговорила Сежес, обнимая Дану за плечи и осторожно оттесняя её подальше от жуткого жертвенника.
– Да его ж отсюда и не вытянешь! – Баламут озабоченно поглядывал то на потолок, то на узкий люк. Его ж сюда затащили, пока ещё ни стен, ни крыши не было!
– Если потребуется – разнесём и то и другое, – сквозь зубы обронил Император.
Несмотря на отчаянное положение, ему отчего-то было легко и свободно. Есть враг, которого надо одолеть. Не требуется совершать никакого выбора, и совесть спокойна.
Впрочем, спокойна ли? Ведь, как ни старайся, пробивается всё тот же вечный вопрос: «а надо ли было?..»
Ведь, если разобраться, это он, Император, самолично открыл козлоногим дорогу в Мельин. Да, он бился за свою свободу, за то, чтобы Империя стала другой… но неужто за победу потребовалось заплатить столь дорогой ценой? Вряд ли он сумел бы взять верх, не окажись Радуга связана наступлением козлоногих; и едва ли те же козлоногие решились бы на приступ, не окажись у него, Императора, заветной белой перчатки, ими же и подброшенной для того, чтобы он сокрушил Радугу.
Нет, резко сказал он себе. Раз уж мы оказались на пути у этих тварей, они всё равно ворвались бы сюда. Не при жизни этого поколения, так следующего. Это было
неизбежно, как неизбежен восход солнца, и нечего травить себя под предлогом того, что, мол, «ещё неизвестно, как оно всё сложилось бы».
Очень даже известно. При ином Императоре, в другие годы, по другому сценарию – вторжение невозможно «отменить», его можно только отсрочить. Радуга вроде бы смогла… но кто знает, вдруг та атака козлоногих была лишь демонстрацией, истинной же целью было появление Разлома? Ведь именно он, что ни говори, открыл этой нечисти дорогу в Мельин.
«И потому я не стану корить себя, – с ожесточением подумал Император. – Ненависть надо поберечь для тех, кто возводил эти пирамиды, „змееглавцев“, или как их там?..»
– Что будем делать, государь? – не унимался тем временем Баламут. – Эту штуковину отсюда так просто не вытащить, если, конечно, на то будет ваша воля, а так-то…
– Погоди, – остановил его правитель Мельина. – Дело не только и не столько в этом жертвеннике. Муроно сказала, что надо искать главную пирамиду. Это может потребовать нескольких десятков лиг марша. Сежес, Сеамни, что скажете? Должны ли мы прежде уничтожить эту или сразу выступать дальше на север?
– Выступать, – сразу же выпалила дочь Дану.
– Оставаться, – на долю мгновения отстала от неё чародейка.
Баламут захохотал.
– И когда две госпожи в чём бы согласились?
– Мой Император, – проигнорировала гнома Сежес, – я считаю, что уничтожение каждой из пирамид – серьёзный удар по вторгнувшимся. Эти монстры стоят тут не зря. Вибрации сил вполне ощутимы; Нерг был прав, говоря о том, что козлоногие облечены плотью нашего мира; это требует огромной мощи, и потому – мы видим эти зиккураты. Та, в которой мы сейчас, – не из Рядовых. Уничтожим её, мой Император, и Клавдию сразу же станет легче. Кроме того, мы поймём, чего ждать в этой таинственной «главной»; я бы поостереглась туда лезть, что называется, не зная броду.
– Мы состязаемся в доказательности с почтенной Сежес? – усмехнулась Сеамни. – Она всё сказала совершенно правильно. И я бы с ней согласилась, если бы не наша спешка. У нас нет времени разносить по кирпичу эту пирамиду, разбирать магические ловушки, бороться со злобными бесплотными сущностями, кои здесь водятся в изобилии и только ждут момента, чтобы вырваться на свободу. Таких пирамид – десятки вдоль всего Разлома. Надо найти главную. Найти – и ударить по-настоящему.
Император колебался недолго.
– Сежес, ты можешь уничтожить эту штуку? – Он кивнул на жертвенник.
– Могу, повелитель. Хотя это…
– Знаю, знаю, будет непросто. Но…
– А я, государь, ничего бы тут не трогал, – вдруг подал совет Баламут. – Даже медведицу, храбрую Муроно, тут бы оставил. Потому как нутром чую: тронешь одну – все против нас оборотятся. И тогда-то легион точно от страха ног передвинуть не сможет, не говоря уж о вас, господа Вольные.
Кер-Тинор сверкнул глазами, но счёл ниже своего достоинства связываться с недомерком.
Император жестом остановил гнома. И в упор взглянул на жертвенник, где, невидимые для прочих, по-прежнему горели три жёлтых глаза, устремленные на него, правителя Мельина. На него одного.
«Ну что, – беззвучно проговорил Император, не сомневаясь, что существо, заточённое в старом обрубке окровавленного дерева, отлично его слышит и понимает всё им сказанное. – Что ты предпочтёшь – драться или сдаться? И отправиться туда, откуда ты родом, вниз по великому Разлому? Меня он вывел в один мир, тебя, возможно, приведёт в другой. Откуда ты родом? Дай ответ, дух. Ты ведь знаешь, о чём я говорю».
Остальные спутники Императора только с недоумением поглядывали на него, застывшего и вперившего взгляд прямо в бок древнего жертвенника. Сеамни нахмурилась, кошачьим гибким движением оказалась рядом с правителем Мельина, пальчиками коснулась его лба…
В тот же миг Император услыхал ответ.
Слабый и далёкий, но исполненный холодной ярости голос, странно знакомый. Надтреснутый голос старика, звучавший в пиратской крепости на берегу моря в совершенно ином мире.
Белая Тень. Призрак, сражённый Императором, когда он освобождал Тайде.
