— Моя самая любимая и старая подруга — Дайана Керр. Мы постоянно встречаемся, — перевела разговор на себя Эмили.
Обрадованный этим Джеймс с облегчением улыбнулся:
— Дайане повезло.
На лице Эмили тоже заиграла улыбка.
— И мне тоже. Не знаю, что бы я делала без нее.
— Хорошо иметь друзей, — вырвалось у него с пронзительной тоской.
— Да, конечно, — согласно кивнула Эмили. И добавила:
— Надеюсь, Джеймс, мы будем с тобой друзьями.
Когда он посмотрел ей в глаза, то почувствовал, как его охватывает раскаяние, проникая во все клеточки его тела и обжигая душу. Он ненавидел себя за необходимость лгать, притворяться порядочным человеком, достойным доверия и привязанности Эмили. Ему не следовало приглашать ее на свидание, но теперь уже поздно. Она нужна ему, и он хочет ее так сильно, что уже не может жить без нее.
И, кажется, она тоже нуждается в нем. Сейчас, во всяком случае, он нужен ей. А что будет потом одному Богу известно.
— Возьмем десерт? — спросила Эмили.
Джеймс вздохнул. Ее глаза, в которых отражалось пламя свечей, сияли.
— Тебе хочется?
— А тебе? — она показала на официанта, который катил к соседнему столу тележку с пирожными и взбитыми сливками. — Посмотри! У них здесь целая тележка с кондитерскими изделиями!
Джеймс любовался ее радостным лицом. Для девушки, которая только что нервничала так, что не могла есть, она неплохо наверстывает упущенное.
— Ну конечно, — согласился он. — Что ты больше всего любишь?
— Все! — Эмили прижалась к Джеймсу, чтобы лучше рассмотреть содержимое тележки, которую в этот момент провозили мимо них. — Я никак не могу решить, чего мне больше всего хочется!
Его сердце таяло от нежности. Эмили такая светлая, такая невинная. Но разве он достоин ее?
Пусть сегодня вечером это не имеет значения. У него не будет чувства вины, потому что он не позволит, чтобы прошлое погубило этот прекрасный момент, ощущение того, что Эмили принадлежит ему.
Даже если только на короткое время.
Щелкнул замок, и Эмили вошла в дом Джеймса, держа в руках коробку с пирожными. Джеймс настоял на том, чтобы купить побольше сладостей и взять их с собой. В коробке были все виды пирожных, которые они не попробовали: с кремом, шоколадом, карамелью.
Он включил свет, и Эмили прижала коробку к груди. Внезапно ее снова охватило волнение.
— Может быть, поставить коробку в холодильник?
— Поставь, конечно, а я отнесу это в комнату, он указал на ее сумку, висевшую у него через плечо. — Потом, если захочешь, можешь разложить свои вещи.
— Хорошо. — Она пошла в кухню, положила пирожные в холодильник, сделала глубокий вдох и направилась в спальню.
Его спальню. Спальню Джеймса Далтона, который скоро станет ее возлюбленным.
Эмили вошла в комнату и увидела, что Джеймс разувается, сидя на краю большой кровати. Ее сумка стояла около него.
Он поднял голову и улыбнулся.
— Мне так удобнее.
Может быть, ей тоже следует снять туфли? Когда он поднялся с кровати, снял ремень и вытащил рубашку из джинсов, сердце у нее забилось как сумасшедшее.
— В комоде есть пустой ящик, — заметил Джеймс. Я занял лишь несколько.
В другой ситуации Эмили, оставаясь на одну ночь, не стала бы распаковывать вещи, но ей захотелось представить, будто она поселяется в его доме. Почему-то ожидание того, что должно было произойти между ними, создало у нее ощущение медового месяца. Загадочного медового месяца с мужчиной, которого ей только предстоит узнать.
Кое-как сложив свои вещи, Эмили засунула их в ящик. Она чувствовала за своей спиной присутствие Джеймса, физически ощущая, что он наблюдает за ней и ждет.
— Красивая, — внезапно сказал он.
Эмили бросила взгляд на шелковую ночную рубашку, которую она собиралась положить в ящик, и посмотрела на Джеймса.
— Рубашка?
— Да.
— Я взяла ее, чтобы спать в ней.
— Надень ее сейчас. Для меня.
Эмили почувствовала слабость в коленях, ее пульс участился.
— Мне можно воспользоваться ванной? — Она поняла, что не сможет раздеться у него на глазах.
Джеймс указал на дверь у нее за спиной.
— В нее можно войти отсюда и из коридора. Но тебе придется закрыть обе двери, когда ты войдешь туда, — насмешливо сказал он, засунув руки в карманы. — Вдруг я забуду, что ты там.
Эмили взяла небольшую сумочку с туалетными принадлежностями.
— Надеюсь, не успеешь, — уверила она его. Уж, конечно, она забаррикадируется в ванной, заперев обе двери.
— Не спеши. Я подожду, — сказал он.
Интересно, знает ли Джеймс, насколько он привлекателен, когда стоит так, как сейчас, в расстегнутой рубашке и с растрепавшимися волосами?
Эмили взяла себя в руки и напомнила себе, что надо дышать.
Оказавшись в ванной, она быстро умылась, слегка брызнула на плечи и шею цветочными духами и надела, выполняя просьбу Джеймса, ночную рубашку изумрудного цвета. Не зная, что делать с одеждой, Эмили аккуратно сложила ее и оставила на крышке большой плетеной корзины для белья.
В последний раз поправив волосы, она посмотрелась в зеркало, в котором отразилось ее взволнованное лицо, ясно говорившее: «Я не могу поверить, что это происходит со мной!» Когда, набравшись храбрости, Эмили появилась в дверях, Джеймс все еще был в джинсах и рубашке.
— Ванная свободна, если тебе нужно, — пролепетала она, надеясь, что ее смущение не бросается в глаза.
— Мне ничего не нужно, кроме тебя, — он подошел к ней и остановился на расстоянии нескольких сантиметров. — Ты такая красивая! Невероятно красивая!
— Спасибо, — Эмили облизнула губы.
Он прикоснулся к ней, скользнув руками под бретельки ее ночной рубашки.
— Не волнуйся, Эмили.
Я не волнуюсь. То есть не очень волнуюсь, поправилась она.
— Позволь мне обнять тебя, — Джеймс притянул ее к себе, и она прижалась к нему, чувствуя, как слабеет ее тело. Они долго стояли, погрузившись в молчаливое объятие.
Когда он поцеловал Эмили, ее голова закружилась от блаженства, вызванного его жадными губами. Сквозь джинсы она почувствовала его затвердевшую плоть, и нетерпеливая жадность затопила ее, как река, проникая во все клеточки ее тела, унося в водовороте ощущений, от которых перехватывало дыхание.
Эмили представила, как она срывает с него одежду и проводит ногтями по всему горячему мужскому телу.
— Я хочу раздеть тебя, Джеймс!
