– Возможно и так, – согласился Эйдриан, но добавил: – Мне нужно поговорить с ней.
– Теперь, наверное, уже не получится привести ее сюда. Становится поздно. Кроме того, ее мачеха отправилась искать Клариссу, когда я остановился поговорить с ней и спросил, где находится девушка. Она переодевалась. Мне показалось, что она не готова надолго выпускать Клариссу из своего поля зрения. Возможно, сегодня нам стоит оставить эту затею и и придумать новый план.
Эйдриан буркнул что-то, что могло означать согласие, но его взгляд был направлен на окно на втором этаже.
Несколько минут назад комнату наполнил свет свечи, и теперь он видел силуэты двух женщин. Когда более высокая начала раздевать ту, что пониже, он понял, что это, должно быть, Кларисса и ее горничная.
– Ты слышишь меня, Эйдриан?
Он неохотно посмотрел в сторону и увидел мрачного Реджиналда.
– Что?
– Я сказал, что вернусь на бал, попрощаюсь и поеду домой.
– Очень хорошо, – пробормотал Эйдриан, его взгляд снова вернулся к окну. Он смутно сознавал, что кузен сказал что-то и ушел, но был полностью сконцентрирован на сцене, происходящей в спальне.
Он продолжал наблюдать до тех пор, пока женщины не исчезли, забрав с собой свечу; тогда Эйдриан понял, что нужно делать. Он должен забраться через окно в комнату Клариссы и дождаться ее возвращения. Тогда он сможет спросить ее о сегодняшнем вечере и о других происшествиях, о которых она ему рассказывала. Он был уверен, что после этого сможет понять, есть ли у него причины для беспокойства.
Удовлетворенный своим планом, Эйдриан направился к дому, чтобы осмотреть деревья под ее окном. Было похоже, что по ним будет легко забраться наверх.
– Бал закончился раньше, чем ожидалось.
Кларисса слабо улыбнулась на замечание Джоан и устало пожала плечами:
– Да. Лидия будет недовольна. Я удрала как раз когда уходили последние гости, чтобы избежать ее гнева.
Удачным балом считался тот, что продолжался почти до рассвета. По этим меркам бал Лидии не был успешным. Мачеха будет в ярости. Эта женщина была вспыльчива и в лучшие времена; теперь же с ней просто невозможно будет жить. Кларисса бормотала это себе под нос, пока Джоан расстегивала ее платье.
– Как ваша голова? – спросила горничная, начиная снимать платье.
Кларисса поморщилась – она и без этого помнила о своей разбитой голове. К счастью, ветка ударила ее высоко и в основном сбоку, так что след от удара был под волосами почти не заметен, но ей не нужно было видеть его, чтобы знать, что он есть. Ее голова болела почти весь вечер. Однако она сказала только:
– К утру все пройдет, я уверена.
– Болит? – участливо спросила Джоан. – Не хотите открыть окно?
– Нет, нет. Спасибо, Джоан, со мной все будет хорошо.
Горничная помедлила, потом кивнула и повесила ее платье на кресло около гардероба, чтобы утром почистить его.
– Я вот что вспомнила, вы сказали лорду Моубри в будущем передавать все записки мне?
– Нет. У нас вообще-то не было возможности поговорить. Я даже не смогла спросить его, зачем он хотел видеть меня, – призналась Кларисса и услышала неодобрительное восклицание Джоан, как будто она упустила хороший шанс. Но ведь не было никакого шанса, чтобы упустить его! Горничная увела ее назад в дом переодеться в сухое платье прежде, чем они успели о чем-либо поговорить. Вот если бы у них с Эйдрианом была хотя бы минутка, Кларисса спросила бы его, зачем он захотел встретиться с ней. И все же, поскольку Лидия направлялась наверх узнать, почему они так долго отсутствуют, как раз когда они стали спускаться вниз, Кларисса подумала, что решение ее горничной было правильным.
– Вот, – сказала она, набрасывая на голову Клариссы ночную рубашку. – Я принесу вам теплого какао, чтобы лучше спалось.
– Спасибо, Джоан. Правда, спасибо за все, – серьезно добавила она.
– Пожалуйста, миледи, – тихо сказала горничная, направляясь к двери. – Сладких снов.
Кларисса слышала, как захлопнулась за ней дверь. Джоан оставила свечу на ночном столике, так что ей оставалось только задуть ее. Она так и сделала, осторожно, чтобы не оказаться слишком близко к пламени, и легла. Ее голова болела, и она ужасно устала – слишком устала даже для того, чтобы пить какао, как бы чудесно оно ни пахло.
Потом Кларисса лежала, гадая, почему Эйдриан захотел увидеть ее, и жалея, что им не удалось толком поговорить. Жизнь всегда казалась интереснее, когда он был рядом. Погружаясь в сон, она улыбалась.
Глава 8
Клариссе снился сон об Эйдриане. Он повез ее на озеро в маленькой лодке и, читая ей наизусть стихи, греб по неподвижным водам. В отличие от стихов, которые читал Прадомм, это была прекрасная, щемящая сердце поэма о бесконечной страсти и вечной любви. Но он вдруг остановился, склонил голову набок и сказал:
– Кларисса? Где вы, черт возьми? О! Проклятие! Кларисса?
Нахмурившись, она поморгала и вдруг проснулась. Но сон не закончился: голос Эйдриана преследовал ее.
– Кларисса? Скажите что-нибудь. Я ни черта не вижу.
– Эйдриан? – сонно пробормотала она.
– Кларисса? – Его голос был шепотом в темноте, исходящим откуда-то от изножья кровати.
Совсем проснувшаяся, но все еще растерянная, Кларисса встряхнула головой. Должно быть, она все еще спит, подумала она. Сейчас глубокая ночь. Он не мог на самом деле быть в ее спальне. Или мог?
– Ой!
Боже мой, как?.. Сев в кровати, Кларисса недоверчиво уставилась в темноту.
– Эйдриан?
– Да. Где вы? Я ничего не вижу. Продолжайте говорить. Я пойду на ваш го... Ой! Проклятие! Почему тут мебель посреди комнаты?
Кровать содрогнулась, когда он врезался в нее, и Кларисса, прищурившись в темноту, спросила удивленным шепотом:
– Что вы здесь делаете?
– Мне нужно поговорить с вами, а поскольку мы, видимо, не можем встречаться нормальным способом, я... Что это? – удивленно спросил он.
– Моя нога под одеялом, – сухо ответила она, пошевелив пальцами; потом она протянула к нему руку. Кларисса привыкла быть слепой, но обычно она хотя бы видела цветные пятна. Теперь было хуже. Она дотронулась до того, что, по ее мнению, должно было быть его грудью. По крайней мере она надеялась, что это его грудь. Его рука накрыла ее руку, и Эйдриан позволил ей потянуть себя вперед, ведя его в обход к изголовью кровати.
– У вас есть свеча? Здесь темно, как ночью.
Кларисса прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить смех, и заметила:
– Но ведь сейчас и есть ночь.
– Ну да, но...
