– Значит, слушай сюда, – бесстрастно произнес Страйкер, повернувшись к Трикси, – мы с тобой не первый день знакомы, я слово держу, ты знаешь. Скажи мне, кто это, и обещаю, держать язык за зубами. Не скажешь – отправишься в камеру за то, что крутилась, где не надо!
У Трикси задрожали руки, она глубоко затянулась и прерывисто выдохнула дым. Страйкер тем временем продолжал:
– А еще предъявлю тебе обвинение в оказании сопротивления сотруднику полиции! Продержу тебя, сколько смогу… ну, скажем, недельку, а может, и побольше…
Трикси взглянула на него, заметно занервничав, и Страйкер улыбнулся:
– Уже чувствуется, да? Да по тебе видно, чего там… Когда ширялась в последний раз? Часов шесть-семь назад? И уже ломает вовсю?
– Пожалуйста…
– Что, пожирает тебя изнутри, да? А ты подожди, подожди еще! Скоро каждая клетка твоего тела будет орать и умолять о дозе, а потом начнет рвать, но будет нечем, потом трясти, и ты поймешь, что прошел всего лишь один день, а сидеть тебе…
– Да не знаю я этого козла! – заорала Трикси. – Не знаю, не знаю, мать твою!
Страйкер молча смотрел на Трикси, давая ей время хорошенько подумать. Ее бросало то в жар, то в холод, колотила нервная дрожь, она изо всех сил старалась не смотреть ему в глаза, но детективу было уже все равно – на кону стояла жизнь детей, а не этой чертовой наркоманки!
– Я все равно узнаю, кто он, – спокойно произнес он, – но проверка отпечатков займет время, а времени у меня нет! Трикси, у меня тут дети умирают, – прошипел он, подойдя к проститутке вплотную, – и этот старик может вывести на убийцу! Так что выбирай: либо говоришь мне, кто это, об этом никто не узнает, и спокойненько валишь отсюда, либо не говоришь – тогда ближайшие две недели будешь ломаться в камере. И еще: обещаю, когда я узнаю, что это за старый хрен, – а я узнаю, уж поверь мне! – я каждой крысе на этой помойке расскажу, что это ты меня просветила! Так что сначала десять дней в камере поломаешься, а потом тебя ждет тепленький приемчик в Трущобах!
– Если они узнают, что я тебе сказала, то убьют! – Тревога в глазах Трикси сменилась ужасом, ее затрясло еще сильнее. – Убьют!
– Никто не узнает, Трикси! Если ты, конечно, и правда мне скажешь.
Проститутка обернулась и бросила полный страха взгляд на старика. Она все еще боялась его, даже после смерти. Страйкеру это говорило о многом.
– Двух других я не знаю, – в отчаянии прошептала Трикси. – А старик… это был плохой человек, детектив. Очень плохой человек!
– Имя!
– Они называют его Доктор.
– Мне нужно имя, Трикси!
– Кье, – прошептала она, закрыв глаза и тихонько дрожа, – его зовут Джун Кье.
Глава 45
Страйкер не сдержал данное Трикси слово: он все-таки не отпустил ее. Однако и в тюрьму не отправил – вызвал «скорую», и ее отвезли в городскую больницу. Он с самого начала собирался поступить именно так. Трикси была тяжело больна: раны на левой руке до того загноились, что дело пахло ампутацией, и детектив побоялся, что без должного медицинского ухода Трикси вскоре станет очередным трупом, который в один прекрасный день найдут на улицах Трущоб.
Когда ее увезли, Страйкер подошел к машине, где его ждала Фелиция.
– Я всегда знала, что ты просто прелесть! – понимающе усмехнулась она.
– Джун Кье, – строго посмотрев на нее, произнес он и протянул ей блокнот с именем доктора. – Пробей.
Фелиция взяла блокнот, забила имя в базу и вопросительно взглянула на напарника:
– Возраст?
– Пусть будет около семидесяти.
– Он выглядит моложе…
– Как и большинство азиатов.
– А ты выглядишь старше своих лет, мистер всезнайка, – съязвила Фелиция и уставилась в компьютер.
Вскоре экран замигал, пришел ответ, и она повернула монитор к Страйкеру:
– Есть совпадение. Если, конечно, он родился в тридцать седьмом году.
– ИЦКП?
– Нет. Реестр нарушителей закона. И к сожалению, больше на него ничего нет. Ни в CPIC, ни в PRIME, ни в LEIP – ничего.
Страйкер задумался. ИЦКП, Информационный центр канадской полиции, располагает информацией по всем гражданам страны, которые хотя бы раз в жизни нарушали закон. В системе PRIME была информация обо всех, с кем полиция когда-либо контактировала, даже если они просто выступали в роли понятых или свидетелей. LEIP и PIRS – базы данных ниже уровнем, но и там могло всплыть что-нибудь полезное. И вдруг оказывается, что на Джуна Кье нет вообще ничего, кроме одного совпадения в реестре. Очень жаль, подумал Страйкер, и спросил вслух:
– Место рождения?
– Вьетнам.
– По описанию подходит?
– А у него есть горизонтальный шрам под подбородком?
Страйкер вернулся к фургону, запрыгнул внутрь и приподнял старику голову: так и есть, вот он!
– Да, это он! Тут сказано: «Задержать на основании решения миграционной службы».
– Ладно, прослежу, чтобы не сбежал… – мрачно пошутил Страйкер.
– Да погоди расстраиваться, Джейкоб, тут еще приложение к делу есть, – улыбнулась Фелиция. – Ого! Ничего себе! Первый раз такое вижу! «Преступление против человечества»!
– Военный преступник? – замер Страйкер.
– Похоже на то.
– Судя по всему, война во Вьетнаме… Север или юг?
– Тут не сказано.
Страйкер открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут у Фелиции зазвонил мобильный. Она ответила, подняла палец, прося его помолчать, и отошла, чтобы поговорить.
Страйкер снова приблизился к фургону, надел чистые перчатки, залез внутрь и расстегнул рубашки на всех телах, обнажая шеи и плечи погибших. Даже сквозь латекс ощущался холод их кожи. Внимательно осмотрел тела в надежде найти золотистую татуировку, похожую на ту, что красовалась на шее у стрелка с разбитой головой.
Ни у одного из убитых татуировок не оказалось. Это его немного расстроило. Как же эти убийства связаны с их делом? Тело старика, находящегося в розыске за военные преступления, обнаруживается в угнанном фургоне с двумя неизвестными головорезами.
Да, пока что непонятно…
Однако какие-то зацепки все же есть: эти двое были убиты в тот же день, что погибли школьники, и стреляли, похоже, «гидра-шоком».
Страйкер прокрутил все в голове еще раз: установить личность скрывшегося с места водителя фургона им вряд ли удастся, поэтому единственная ниточка – официальный владелец машины. Но она числится не за частным лицом, а за предприятием – рестораном «Улыбка фортуны».
Да, эту версию надо проработать, подумал Страйкер и раздраженно вздохнул. Слишком много белых пятен в этом деле! Каждая ниточка напоминала длинную изломанную ветку. Он посмотрел на молодого констебля, охранявшего фургон, и вспомнил о тех чудесных днях, когда только начинал служить и все казалось таким простым и понятным… Хорошие были времена!
