Алимов ничего не сказал, только отметил: если не придала значения, почему не выбросила? Не та эта корреспонденция, которую любовно хранишь и время от времени перечитываешь.
— Я не уверен, что смогу вам помочь, — сказал он медленно.
— Назовите любую сумму.
— Дело не в этом. Я привык отрабатывать деньги и не уверен, что сейчас это удастся. Не могу же я постоянно находиться в театре!
По тому, как блеснули глаза мецената, Алимов понял, что он подготовился к этому вопросу.
— Можете. Вы послушайте, не торопитесь отказываться. У вас сейчас нет ни одного крупного дела, а с фотографированием неверных мужей ваши помощники отлично справятся сами, так? Летом начинается мертвый сезон, так что вы даром теряете деньги на аренду и зарплату. А я вам предлагаю контракт до середины сентября. Вы занимаете здесь какую-нибудь штатную должность… предположим… — Красовский сделал вид, что задумался. — Советника по вопросам безопасности! Звучит солидно и достаточно обтекаемо. График у вас будет свободный, так что вы успеете контролировать дела в агентстве. Ну, а гонорар, как я уже сказал, назовете сами. Договорились?
Нужно было ответить «нет», но Алимов неожиданно для себя произнес:
— Не знаю.
— Какие нужны слова, чтобы вас убедить?
Лицо Красовского стало строгим, почти суровым. Неподвижные мышцы на лице с лихвой компенсировались холодной живостью его глаз.
— Значит, так, — начал Алимов. — Я начну работать, но не могу гарантировать результат. Если я пойму, что не приношу пользы, то откажусь. В любом случае вам придется оплатить время, которое я потрачу на ваше дело. Обещаю, что работать буду добросовестно.
Красовский внимательно выслушал, едва заметно кивая головой после каждой фразы.
— Это все?
— Нет. Я бы хотел познакомиться с труппой.
— Так чего же мы ждем? — спросил меценат.
Поднялся с кресла, потянулся к трости и с грохотом уронил ее на пол. Алимов торопливо нагнулся и подал тяжелую палку. Меценат кивнул и захромал к двери. Прежде чем последовать за ним, Алимов бросил быстрый взгляд на фотографию женщины в изящной металлической рамке, стоявшую перед Красовским. Мать, жена, дочь?
Лицо женщины он разглядеть не успел.
Светящаяся коробочка сцены…
Светящаяся коробочка сцены в темном зале выглядела игрушечной.
Красовский шел впереди по узкому проходу между рядами. Палка глухо постукивала по серому ковровому покрытию. Выбрав крайнее место в четвертом ряду, меценат оглянулся и сделал гостю знак: садитесь.
Алимов пробрался в середину ряда за спиной Красовского, уселся, обнял спинку переднего сиденья и уткнулся подбородком в слегка колючий бархатный ворс. На него пахнуло пылью и духами.
Театр Алимов любил, но на оперных спектаклях не был ни разу. Поэтому сейчас с любопытством и удовольствием наблюдал за тремя женскими фигурками на светящейся сцене.
Две женщины пели, стоя у края деревянного помоста. Одна — высокая, статная — имела фигуру амазонки. Свет софитов отражался в ее гладких каштановых волосах, как в зеркале. У женщины был теплый низкий голос, который, кажется, называется контральто. Лица амазонки Алимов не видел, но по голосу чувствовал, что она молода. А судя по уверенным манерам — еще и красива.
«Хороша, — подумал Алимов. — Настоящая примадонна».
Рядом с ней худенькая женщина в брючках и свитере цвета топленого молока выглядела бесплотной тенью. Пела она негромко, вполголоса, теряясь за ясным могучим звучанием примадонны. Неожиданно худышка остановилась, топнула ногой и раздраженно бросила концертмейстеру:
— Мира, стоп! — повернулась к амазонке и убедительно попросила: — Анжела, сделай милость, не гуди как колокол!
Амазонка прижала к груди красивые руки.
— Ох, прости, Ира, все время забываю, что в твоем возрасте трудно репетировать в полный голос!
Алимов откинулся на спинку кресла и озадаченно нахмурился. Ирина? Анжела?.. Выходит, роковая примадонна, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, эта невзрачная худышка?
Красовский шевельнулся в кресле, поднялся и пошел к сцене. Сделал знак концертмейстеру, и она сняла руки с клавиатуры.
— В чем дело, Мира? — не поняла амазонка. — Почему остановились? Кто здесь? — Она козырьком приложила руку ко лбу. — Никита Сергеевич, вы?
Алимов заметил, как изменился ее голос.
— Я, — ответил Красовский, поднимаясь на сцену по шаткой приставной лестнице. — А где все остальные?
Амазонка подошла к бархатным кулисам и позвала:
— Марат, Анатолий Васильевич!
Алимов, пригибаясь, перебрался ближе к сцене. В конце ряда притаилась знакомая фигура. Стас Бажанов смотрел на амазонку не отрываясь. В глазах секретаря полыхало восторженное безумие.
Прекрасная амазонка негромко заговорила с Красовским, заглядывая ему в глаза. В ее голосе звучала тревожная нежность.
Красовский отвечал односложно, пожимал плечами, нетерпеливо постукивал концом трости по легким замшевым туфлям. Примадонна села на стул в глубине сцены и начала рассматривать кольцо на пальце правой руки.
Из-за кулис показался высокий, представительный мужчина лет пятидесяти с шевелюрой цвета соль с перцем. Он был одет с элегантным артистическим шиком. Из-под рукавов серого клетчатого пиджака выглядывали белоснежные манжеты с запонками, в вырезе рубашки виднелся шелковый шейный платок.
— В чем дело? — спросил он. — Ира, ты же сказала, что мы не нужны еще полчаса… Ох, простите, Никита Сергеевич, я вас не увидел.
— Поставьте стулья, Анатолий Васильевич, — отозвался Красовский. — Мне нужно несколько минут вашего внимания.
— Момент! — отозвался мужчина.
Он ловко расставил на сцене три стула — для себя, блистательной амазонки и симпатичного мужчины лет тридцати с интеллигентной чеховской бородкой, одетого в джинсовый костюм. Примадонна осталась сидеть на своем месте чуть позади коллег.
— Ну вот, все в сборе, — подытожил Красовский. — У меня есть пара вопросов. Анатолий Васильевич, почему вы до сих пор не были у гримера? Он жалуется, что не может начать работу над муляжом!
Артистически одетый мужчина поерзал на стуле.
— Зайду, — сказал он без энтузиазма.
— Давно пора. Почему раньше не зашли?
Мужчина ощупал гладко выбритые щеки.
— Прошу прощения за подробности, у меня было раздражение на коже. Восковые маски при этом нежелательны.
Амазонка насмешливо фыркнула.
— Анжелка, не смейся, а то побрею! — вполголоса пригрозил мужчина.
— Ради бога! У женщин полно собственных проблем! — откликнулась амазонка.
