Я продолжала озираться. Сама того не сознавая, я искала Гиба. На той неделе я чуть ли не каждый день слышала, как они ссорятся. Даже в тогдашнем моем состояния недовольства Одалией я мечтала о том, как она выставит его наконец вон. Я побродила по комнате. Его не было в толпе мужчин, пыхтевших сигарами. Не зависал он над рулеткой, следя, чтобы игроки не наваливались на колесо, замедляя вращение. Не было его в кругу нервно дергающихся в чарльстоне тел (куда, должна заметить, он затесывался редко). Когда же я отыскала Гиба, выяснилось, что Одалия успела первой. Они устроились на красном бархатном диванчике подле бара и что-то весьма оживленно обсуждали. Ни тот ни другая не улыбались, и через несколько минут мне стало вполне очевидно, что спор перерастает в очередную ссору. Любопытство разобрало меня. Я поставила коктейль на ближайший столик, подошла к бару, притворившись, будто жажда одолела, и заказала бармену другой коктейль. К этому часу возле бара стало нестерпимо шумно, и все же я надеялась уловить обрывки разговора.
Но едва я подобралась достаточно близко, как пьяная девица вздумала взгромоздиться на подлокотник дивана, а почувствовав под своей задницей пальцы Гиба, так и взвилась с воплем. Взлетев с того места, где она по случайности приземлилась на мужскую руку, она перевернула Гибу на голову содержимое бокала с коктейлем и принялась, вся перетревоженная, скакать вокруг дивана, покаянно чирикая. В глаза Гибу потекла омерзительная смесь самогона и его собственного бриолина, что отнюдь его не порадовало. Одалия же ловко извлекла у него из нагрудного кармана квадратный платок и принялась вытирать с его лица домодельный джин. Ловко избавившись от девицы, она уговорила Гиба укрыться в задней комнате, где, как мне показалось, они собрались уединиться надолго.
Разведывательная миссия, таким образом, была провалена, а любопытство осталось неудовлетворенным. Я с тяжким вздохом переключила внимание на увлекательную сценку, что разыгрывалась посреди зала. Кто-то выкатил на танцпол тележку с пирамидой бокалов для шампанского. Симпатичная девчушка в ярко-желтом платье влезла на барный стул и принялась заливать в бокалы шампанское из огромного, тяжелого на вид магнума. Шампанское пенилось, пузырилось через край, каскадом хлынуло вниз с верхнего этажа пирамиды, заполняя остальные бокалы. Все вокруг, пьяные и трезвые, зааплодировали такой ловкости.
На краткий миг мелькнули гетры и подтяжки – померещилось, будто за рукотворным фонтаном шампанского пристроился лейтенант-детектив. Нет, не он. Однако лжеузнавание повергло меня в дрожь, и я принялась нервно оглядываться. Больше, чем сама эта ошибка, меня поразила собственная реакция: кажется, я была бы рада его появлению. Никак я не могла усидеть на одном месте, не могла и торчать бесконечно перед барной стойкой. Сама не заметила, как проглотила содержимое стакана – джин с вермутом, – и совершила поступок, на который не была способна в трезвом состоянии, то есть пока была достаточно трезвой, чтобы помнить, как со мной такое произошло: я осмелилась выйти на танцпол и смешаться с дергающейся в чарльстоне толпой. Не знаю, долго ли я, себя не щадя, отплясывала изо всех сил, должно быть, добрых полчаса, прежде чем отошла в сторону перевести дух. Я уже обильно потела, заколотые волосы прилипли к щекам, и, облизывая верхнюю губу, я ощущала вкус соли. Вся красная, я стояла с краю и смотрела, как остальные продолжают вращаться по кругу.
Одалию я совершенно потеряла из виду, как вдруг лучащийся овал ее лица всплыл передо мной, выхваченный из мрака огоньками свечей. Слегка ошеломленная, я попятилась:
– Ой!
– Роуз, дорогая, вот ты где!
Странно прозвучал ее голос: резковато, словно обвиняя. Что-то случилось. Может, эту шутку сыграло со мной мерцание свечей, но показалось, будто уголок рта у Одалии подергивается. Постепенно проступили очертания и другой фигуры, маячившей прямо у нее за плечом. Мужской фигуры. Мальчишеской: бедра узкие, а голова непропорционально мала. Я сморгнула и всмотрелась.
– Ой! – повторила я, вновь перепугавшись, хотя, по правде говоря, чего ж я так удивилась? Своими руками я дала ему и адрес, и подробные указания, вплоть до инструкции, как пройти через магазин париков.
– Ты же помнишь Тедди, Роуз? Встречались у Бринкли.
Конечно, она понимала, что этот вопрос лишний. Еще бы я не помнила. Ее избыточно любезный тон сочился горьким гневом. Я с самого начала собиралась сказать, что пригласила Тедди, но теперь, когда роковой момент настал и мы столкнулись лицом к лицу, я только нервно сглотнула и протянула руку – наугад, примерно в его сторону.
– Разумеется, – сказала я. – Тедди. Рада видеть вас снова.
Он улыбнулся и пожал мне руку, словно мы и не говорили всего несколько часов назад на крыльце участка. Потом он разжал пальцы и мы застыли в неловкости, превратившись в неподвижную точку посреди бурлящего океана. Никто не понимал, с чего начать разговор, а вечеринка тем временем шумела вокруг все громче.
Наконец заговорила Одалия.
– Как ты, конечно же, понимаешь, Роуз, нам с Тедди нужно побеседовать наедине, – сказала она.
Я неловко кивнула, собственное тело вдруг стало мне тесно. Я осознавала, что скукоженность эта – от нахлынувших угрызений совести; я читала в глазах Одалии: она знает, что это я подстроила их столкновение, это я дала Тедди адрес.
– А поскольку здесь нам поговорить негде, – продолжала Одалия, – не проводишь ли ты, Роуз, Тедди к нам в отель? Мне тут нужно закончить кое-какие дела, а потом я к вам присоединюсь и мы сядем и потолкуем.
Я не отказалась временно взять на себя роль хозяйки и пригласить Тедди к нам, но уверенность покинула меня. Едва моя измена раскрылась, я тут же о ней пожалела. Даже не знаю, на что я рассчитывала, вручая Тедди адрес подпольного бара. На что бы ни рассчитывала – оказалось, у меня кишка тонка.
Одалия раскрыла серебряный портсигар, вынула сигарету. Тедди зашарил в поисках зажигалки, извлек ее из пучин пиджачного кармана.
– Значит, Роуз проводит меня к вам в отель и там мы подробнее поговорим о… о Ньюпорте, – сказал Тедди, поднося ей огонек. Полувопрос, полуутверждение.
– Наверняка у нас найдется о чем поговорить, – ответила Одалия. – Ступайте, а я следом.
Она похлопала его по руке, подмигнула и растворилась в толпе танцоров. Та жадно ее поглотила.
Тедди вполне устроило предложение подождать Одалию в ее апартаментах. Он галантно подставил мне локоть, и мы вместе направились к задней двери.
Путешествие в отель ничем не было замечательно. Обоих нас сковывало напряжение, почти всю дорогу мы молчали. Дважды – один раз в такси, один раз в клетке лифта, отщелкивавшего этажи, – Тедди резко втягивал воздух, словно готовясь заговорить, но оба раза передумывал. Лишь когда мы добрались до апартаментов и просидели там уже несколько минут, я прервала молчание, спросив, не хочет ли он выпить. Вообще-то я не имела такой привычки – в смысле, предлагать гостям спиртные напитки, – но так поступила бы Одалия, да и у меня подле нее завелись кое-какие новые ухватки. Я не ожидала, что Тедди – еще недавно, несомненно, честный бойскаут – проявит интерес, но, к моему удивлению, он не отказался. Думаю, в обычных обстоятельствах он бы пить не стал, он, похоже, был из тех, кто склонен проповедовать добродетель «трезвого ума». Но в тот вечер молодой человек, пожалуй, оказался в сложных обстоятельствах: рядом с Одалией ему становилось не по себе. И я принялась перелистывать книгу рецептов, которую Одалия держала у бара, – «Как смешивать коктейли: азбука Гарри».
[19]
Соображала, как соорудить популярный напиток «сайдкар».
