Лишь в полуквартале от гостиницы я заслышала сирены. Уже успела собраться небольшая толпа, и полицейские сдерживали зевак. Все указывали на что-то в центре этой толпы, ниже коленей, там, на земле. Я подошла ближе, чувствуя, как желудок стягивается в тугой кулак. Жар отхлынул от щек, глаза расширились, внезапно вернулась резкая и трезвая ясность зрения, разум собрался, готовясь принять то, что неизбежно его подстерегало. Когда я приблизилась и разглядела изломанное тело Тедди, распростертое на сером равнодушном асфальте, я уже словно бы видела все это прежде.
21
Время от времени я все еще задаюсь вопросом, Одалия подучила юного лифтера или он, добросовестный добрый самаритянин, искренне хотел как лучше. Это ничего не меняет, разумеется, но хотелось бы знать. По той или иной причине (теперь, когда я знаю Одалию, знаю, что она такое на самом деле) я тешу свое воображение, представляя, как она из кожи вон лезет, искусно строя козни. Однако в некоторые детали я никогда не буду посвящена, и с этим нужно смириться. Чем бы ни руководствовался лифтер, мотивы у него были сильные и убедительные, ибо он, стоявший на краю круга столпившихся зевак, не промедлил и секунды: поднял руку и пальцем указал на меня.
– Вот она! Та самая леди, которая ехала с ним в лифте наверх! – вскричал он.
Простое и понятное высказывание, к тому же правдивое, однако меня оно поразило, словно обвинение, и я отшатнулась в инстинктивном негодовании:
– Прошу прощения! Что вы хотите этим сказать, Клайд?
– Меня не Клайд звать. Клайв!
– А.
– Спросите ее – спросите, она та самая, которая с ним наверх ехала!
Подле меня возник полицейский.
– Вам известны имя и личность покойного? – спросил он.
Известны, признала я.
– Откуда вы сейчас идете, мисс?
Я объяснила, что ходила за сигаретами, обошла киоски, добралась до лавки на углу, вспомнила и про изящную борзую. Сразу поняла, что говорю слишком много, – полицейский скептически приподнял бровь.
– А вашего друга Тедди вы оставили в одиночестве наверху? – Взмахом руки он указал на верхний этаж отеля.
Я ответила не сразу – внезапная жажда защищать Одалию еще не рассеялась. Я поглядела туда, где лежал Тедди, но так и не заставила себя посмотреть прямо на тело. Выжить после такого падения он, конечно, не мог.
– Он?..
– Боюсь, что да.
Взгляд мой заскользил по фасаду отеля и наконец уперся в балкон. Снизу он казался далеким, безликим и чужим. Забрезжила мысль: полицейские, конечно, поднимутся в наш номер для следственных действий. Я сглотнула.
– Я живу вместе с подругой, – произнесла я, размышляя, как подать эту информацию. – Возможно, ей известно, как это произошло. Она могла быть свидетелем… несчастного случая.
Едва я произнесла «несчастный случай», во рту появился какой-то странный привкус. Скорей бы вернуться в номер, увидеть Одалию, заглянуть в ее широко расставленные глаза и понять, что произошло! Полицейский (всего лишь патрульный, даже в таком расстройстве я еще способна была, разумеется, отличить патрульного от настоящего детектива) молчал, пока мы поднимались в лифте, которым управлял так охотно осудивший меня Клайв.
Доставив нас на этаж, Клайв последовал за нами по коридору. Полицейский не пытался его остановить, и я чувствовала на себе взгляды обоих, пока возилась с ключами. Странное возникло ощущение, когда я повернула ручку и распахнула дверь: внутри было так пусто, что, казалось, перекатывалось эхо. В гостиной бездонная тишина. Близкая к дурноте паника охватила меня. С порога стало ясно: Одалия исчезла. Разум искал благовидное объяснение – куда она могла отлучиться и почему, – но ткань расползалась скользкими нитями. Полицейский, надо отдать ему должное, не обошелся со мной сразу же, как с сумасшедшей, но послушно, хотя и несколько поверхностно оглядел все комнаты в поисках следов подруги, которая, по моим словам, должна была нас ожидать. Я плелась за ним, и так мы совершили полный обход, а затем ступили на балкон. Час назад мы сидели на этом балконе, наслаждаясь ночными ароматами, а сейчас там пахло непоправимым несчастьем. Я следила, как полицейский отмечает детали: маленький зеркальный поднос для коктейлей, забытый на низеньком плетеном столике, два пустых бокала для мартини на кирпичном парапете (по сей день не знаю, что сталось с третьим бокалом). Полицейский глянул за парапет, вниз, на то, изломанное, на асфальте, потом снова на бокалы.
– Говорите, вы были тут сегодня вечером, раньше?
– Да, – ответила я и после паузы добавила: – К сожалению, я ничего не могу рассказать о самом происшествии.
Да, к сожалению, и сожаление с каждой минутой усиливалось. Теперь это, пожалуй, смехотворно, однако тогда я переживала за Одалию. Вероятно, шок был слишком силен, говорила я себе, но ей не следовало убегать из отеля. Если некогда она действительно жила в Ньюпорте, если они с Тедди повздорили перед тем, как он упал, уродливая правда вылезет наружу и то, что произошло нынче вечером на балконе, покажется подозрительным.
– Ничего, – ответил полисмен. – Следователя уже вызвали.
Я кивнула. Коньяк, выпитый часом раньше, проник уже глубоко и сделал свое дело: голову сжимали тиски, в висках стучало. Но туман, который окутал меня на обратном пути из лавки, рассеялся, и я заметила, что все еще сжимаю пачку сигарет. Машинально я вскрыла ее и предложила полисмену закурить. Тот глянул на меня очень странно – никогда в жизни на меня так не смотрели, – покачал головой, и я решила выкурить отвергнутую сигарету сама: авось поможет успокоиться. Одалия всегда говорила, что курение успокаивает ее как по волшебству. Все так же настороженно поглядывая на меня, полицейский поднес мне огонек. Я заметила, как дрожит его рука. А моя, напротив, ни капельки не дрогнула. Как бы я ни тревожилась, внешне это не проявлялось. Я выдохнула, запрокинув голову, выпустила дым изо рта клубом – сотни раз я наблюдала, как это проделывала Одалия.
– Какое ужасное несчастье. Ужасный случай, правда? – сказала я.
Невинное замечание. Во всяком случае, на мой взгляд, невинное, но полицейский так и дернулся. Резко повернул голову ко мне, глаза изумленно раскрылись.
– Хм… да… случай, – повторил он.
Я докурила, загасила окурок и аккуратно уложила его в пепельницу из толстого зеленого стекла на плетеном столике. На балконе кроме столика имелся еще небольшой коврик, два плетеных стула и канапе. Поскольку было очевидно, что мы чего-то ждем, я села на канапе, нога на ногу. Замерцала искорка, бросилась мне в глаза, я нагнулась и увидела под ногами браслет Одалии. Неужели Тедди сорвал с ее запястья? Она бы не хотела, чтобы ее браслет вот так валялся, – и я подняла его, чтобы сохранить. Лучший способ не потерять браслет – надеть его; я обвила им свободное запястье и щелкнула замком. Одалия права, сказала я себе, в паре они действительно почти как наручники. Я медленно повертела запястьями, любуясь льдистым сиянием драгоценных камней в лунном свете.
