– А сомневался? – Петр, прежде чем подняться на второй этаж, заглянул в трапезную и вышел довольный, держа в руках блюдо с вкусно пахнущим печевом и кружочками колбасы.
– Сейчас мне кажется, что нет. – Федор почувствовал, как болезненно сжался желудок. Не наелся он чаем с Ленкиными пирожками.
– У меня бабка говорила, когда кажется – креститься надо. Вот как увидишь в окне свою принцессу, перекрестись. Вдруг исчезнет? – Петр явно над ним подтрунивал. Поднявшись на второй этаж, освещенный только светом луны, он пошел медленнее. Федор поравнялся с ним.
– Нет. Больше не увижу…
– А чего так? – Петр посмотрел на него.
– Уезжаю завтра. Хочу у Пальцапупы отпроситься. А не отпустит, так и черт с ним, пусть увольняет! Я не согласен еще месяц ждать, когда он наиграется в кладоискателя! Захаров на все способен. Завтра же Ленку увезу в Москву.
– Знаешь, может, Макс или Кир скажут, что ты свихнулся, – Петр остановился у двери их комнаты, – а как по мне, человек должен думать мозгами, а принимать решение – сердцем. Если чувствуешь тревогу за Лену, бери и увози ее. Ты оператор от Бога, если Михалыч турнет тебя из нашей группы, найдется с десяток режиссеров, что вцепятся в тебя мертвой хваткой.
– Я тоже так подумал. – Федя толкнул дверь и замер на пороге, пропуская друга.
– Федь, ты так и будешь там стоять? – ухмыльнулся Макс.
– Я сейчас! – Федор, ничего не объясняя друзьям, сорвался и бросился бежать к комнате режиссера.
На стук дверь открыла Альбиночка:
– Чего надо?
– Михалыча. – Федя честно старался смотреть ей в глаза, а не на едва прикрытые простыней пышные формы.
– Романов, ты, что ли? – Послышалась возня, и рядом с Альбиной появился режиссер, одетый только в семейные, до колен, трусы. – Чего надо, Заполошный?
– У меня чепе, Михалыч. Мне завтра надо уехать в Москву по семейным обстоятельствам!
– Умер кто? – нахмурился Пальцапупа.
– Нет. Женюсь.
– Тьфу ты! Напугал! Брехлов! – Михалыч сплюнул под ноги. – Иди проспись, завтра съемка!
– Мне действительно надо уехать! Я не шучу!
– А мне действительно надо доделывать фильм! Если ты уедешь – ты уволен! И я тоже не шучу!
– Хорошо. Увольняйте. – Федор без лишних слов развернулся и направился к комнате, у открытой двери которой его ждали, прислушиваясь к диалогу, друзья.
– Уже уволил! – рявкнул ему вслед Михалыч и в подтверждение грохнул дверью.
– Федь, ты чего? – Макс выразительно покрутил у виска. – Ну, придумал бы что-нибудь. Зачем увольняться?
– Не пропаду, – буркнул Федор, протискиваясь мимо друзей, уселся на лежанку и взял лежавший на краю стола дневник. – Но у нас есть целая ночь, чтобы узнать, чем закончилась история генерала. Впрочем, я и так знаю… но…
– Но до утра далеко, и делать нечего… – закончил за него Кир.
– Точно! – Федя утащил с блюда булочку и впился в нее зубами. – Может, хоть приблизительно выясним, где вам искать клад.
– Вам? – нахмурился Петр. – А ты с нами не пойдешь? До утра еще вся ночь!
– Заманчиво… – Федор бросил взгляд на пакеты из местного сельмага, доверху набитые веревками и фонариками. – Можно, только если позже. После полуночи. Тогда даже самые стойкие уже уснут.
– Типа Пальцапупы? – усмехнулся Макс.
– Михалыч не в счет! Альбина к тому времени из него все соки высосет, – отмахнулся Федя, открыл дневник в самом конце и замолчал, разбирая убористый почерк генерала Русалова.
– Ладно. Вечер литературного чтения – тоже неплохо! – хмыкнул Кир, усаживаясь рядом с Федором.
– А я слышал, что если читать дневник мертвеца, представляя образы, то можно попасть в прошлое и узнать то, что скрыто! – зловеще пробасил Макс, тоже плюхаясь на лежанку.
– Федь, не томи! Читай уже! – Петр заставил Федю очнуться от засасывающего его, словно в топь, прошлого. Тот помолчал и заговорил…
«Марья вздрогнула и отпрянула от окна, словно с улицы ее кто-то испугал. Мгновение она смотрела на меня, а потом снова бросила быстрый взгляд сквозь забранное решеткой оконце. Мне вдруг показалось, что взгляд ее вспыхнул радостью, в синих глазах заблестели яркие всполохи, но они быстро потухли. Я подошел ближе и привлек дочку к себе. Она, совсем как в детстве, обхватила меня ручонками и прижалась всем телом, словно искала защиты.
– Папенька, мне страшно. Я сейчас внизу, у входа в монастырь, Алешу видела.
Она подняла голову и посмотрела на меня с надеждой.
– Ангел мой, – поспешил успокоить я, – Алешенька дома, спит в кроватке. С ним нянька. Не волнуйся. А хочешь, сейчас же домой отправимся?
– Вы не поняли, папенька. Я не о сыне сейчас говорила.
Она снова спрятала лицо и прижалась ко мне еще сильнее. У меня не находилось слов. Да и пустые были бы все слова сейчас. Ничем они Марье не помогут, только душу растеребят. Алексея убили, а с того света никто не возвращается.
– Тебе показалось, родная. Может, кто из работников там был? – Я и сам понимал, что говорю вздор, но смолчать было бы хуже.
– Монастырь достроен, и рабочих здесь нет, вы же знаете. А Алешу я видела совсем как вас сейчас. Только он был другой какой-то. Одет странно, в какую-то яркую клетчатую рубаху и штаны смешные – светло-голубые. А волосы у него коротко стриженные и темнее, чем были. Но это был он! Я ведь помню, каким был мой Алешенька.
На всякий случай я выглянул в окно, но во дворе никого не было. Сгущались сумерки, и Марье вполне мог привидеться кто угодно, а разум сам дорисовал картинку. По Алексею она тосковала страшно и много раз говорила мне, что чувствует себя предательницей, каждую ночь с нелюбимым ложась в постель. Но я знал, что ложь это все! Подслушал как-то ее разговор с подругой Аннушкой. Ей Марья доверяла даже те секреты, которые мне рассказать не могла. Но этот секрет был мне в утешение:
«Аннушка, мне Евгений противнее жабы. Так и чувствую запах болота, когда он рядом. Хоть он духами себя поливает, а запах этот ничем не перебить. Каждую ночь лежу, глаз сомкнуть не могу, все кажется, вот-вот сейчас он до меня дотронется, и увижу я у него между пальцами перепонки да бородавки по всему телу мерзкие.
– Подожди-ка, он что же, до сих пор тебя не коснулся даже?
Марья замолчала и, стыдливо запинаясь, ответила:
– Только тогда, на балу, поцеловал в шею, и все. Только ты не говори никому, он мне муж все-таки. Бабушка скандал мне устроит. Посчитает, что это я его отталкиваю. Может, и оттолкнула бы, да только муженек мне повода не дает!
Девушки рассмеялись, а затем послышался голосок Анны:
