– Ну, не сразу...
– Так, я все понял. А где она находилась, когда прыгал толстяк?
Бригадир указал за спину:
– За углом. Там пришкольный...
– Достаточно. Сколько она вам заплатила? – настойчиво повторил Курлычкин.
– Две тысячи. Рублей. Но денег уже нет.
– Это я уже слышал. – Курлычкин раскрыл бумажник, извлек двести долларов и шагнул к Виталику. – Держи, пузан. Ты здорово прыгал. Я чуть с ума не сошел.
48
Уже полчаса Маргелов слушал взволнованную речь Валентины и все больше хмурился. Она говорила, а ему не нужно было даже анализировать сказанное, чтобы убедиться в очередной глупости бывшей коллеги. Ну сколько раз ей можно намекать, да что там намекать – говорить в открытую, что да, он жалеет ее, понимает, но есть предел и терпения, и понимания.
– Ты соображаешь, что говоришь, Валентина?
– Я же не требую от тебя невозможного. Вернее, я ничего от тебя не требую, просто так сложились обстоятельства, что...
"Как мне все это надоело!.. Ну почему именно на меня, как снег на голову, свалилось это дело? Другой близко не подпустил бы Ширяеву к материалам следствия, разговаривать бы не стал. А я... Что она говорит? О какой безопасности? Ну да, все правильно, а кто подумает о моей?"
– Гарантия моей безопасности – это Максим. За себя я совершенно спокойна.
Маргелов хотел посоветовать Валентине посмотреться в зеркало. Следователь видел перед собой взволнованную женщину, на ее щеках застыл болезненный нервический румянец, глаза светились нездоровым блеском. Даже подрагивающие руки выдавали ее крайнее возбуждение. В таком состоянии она готова была совершить последнюю ошибку в своей жизни.
Маргелов изо всех сил старался отговорить ее – мягко, помня о том, что до этого Валентине в основном приходилось слушать его либо раздраженный, либо откровенно недовольный голос.
– Валя, мы договаривались с тобой, помнишь?
– Помню: до первого трупа.
– Да посмотри ты на себя в зеркало! – не выдержал следователь, срываясь на крик.
– Вася, – более мягко произнесла Валентина, – я поняла, что проиграла. Но не лишай меня последней возможности хоть как-то поквитаться с этой мразью.
– Даже ценой собственной жизни... – Маргелов многозначительно кивнул. – Надо же какая самоотверженность! Ну-ну...
– Вася, помоги мне.
– Ты несешь полный бред. Ты бы только послушала себя со стороны. Тебе начинает казаться, что за трое суток ты перевоспитала Максима Курлычкина, что он полностью на твоей стороне, возненавидел своего папашу, всячески старается помочь тебе, несмотря на то, что продолжает держать руки за спиной.
– Представь себе, это так. И перестань махать руками.
– Попомни мои слова, Валя: как только он окажется на свободе, первое, что сделает, – постарается побыстрее найти тебя и "отблагодарить". Этот змееныш ничем не лучше своего папаши. А его бывшая жена? Я говорил тебе, что любой контакт с кем-либо из окружения Курлычкина стопроцентно приведет к провалу.
– Зря ты так... Максим неплохой парень.
– Это он тебе сказал? – Маргелов нервно хохотнул. – Почему бы тебе не спросить у самого Курлычкина, плохой он или хороший?
– Так поможешь мне?
– Пока не знаю. Нет... Я бы так не поступил... Честно. Твоя очередная затея кажется мне более безумной, нежели все остальные. Тебя разорвут прежде, чем я подоспею на помощь.
– У нас времени мало, Василь. Вот гарантия того, что я не натворю ничего лишнего, – Ширяева выложила на стол пистолет. – Я оставлю его, хотя, по идее, должна воспользоваться им и пристрелить эту сволочь. – Она указала на пистолет: – Это твоя гарантия, друг мой Маргелов.
– Ты должна была сдать оружие сразу после того, как написала заявление.
– Необязательно. Но дело не в этом. Так поможешь?
– Валя, откуда в тебе столько смелости? Рвешься на встречу с Курлычкиным, как в последний бой. Я устал повторять тебе, что в отчаянии ничего путного не сделаешь. Хотя начало было хорошим, не спорю. Однако идти дальше напролом – значит сгубить не только себя, но и меня заодно.
Маргелов с досадой рубанул рукой воздух. Бесполезно ее уговаривать. Если бы она не просила помощи – другое дело, можно закрыть на все глаза, но она-то просит... Не может просто так уйти со сцены, ей аплодисменты не нужны, но требуется расшаркаться перед пустым залом. А Курлычкин?.. Эта сволочь просто так не удовлетворится ее поражением и не успокоится, как наивно думает Валентина. О, он отомстит ей в полной мере и лишний раз удостоверится в своей силе.
А может, все это относительно и пока не поздно залатать бреши, которые наделала Валентина? Ее еще можно спасти, разведя две конфликтующие стороны. Делается это просто и в короткие сроки: обе стороны признают свою вину, что, собственно, и является неписаной гарантией безопасности. А разводящим может стать хотя бы он, Маргелов (все равно засветился), и кто-то – для паритета – со стороны "киевлян".
Если Валентина посчитает, что удовлетворена не полностью, то, как говорится, это ее проблемы. Но, с другой стороны, она прилично припечатала Курлычкина. Неразумно в сложившейся ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, все досконально взвешивать. Чтобы уберечься, достаточно прикинуть на глазок и разойтись. А там видно будет.
Маргелов искал выход, но ни на чем конкретно остановиться не мог. Еще немного (Валентина в нетерпении посматривает на часы), и она, презрительно оглядев его, бросит свое последнее "прощай".
Дурацкая ситуация, хуже не придумаешь. Если бы кто-то рассказал Маргелову, что он окажется в таком вот дерьме, ни за что бы не поверил.
– Так что ты решил?
– А?.. Ничего, я думаю.
– Думай быстрее, Вася, у меня нет времени. – Валентина сняла телефонную трубку, палец держала на клавише, готовая отпустить ее и набрать номер.
– Скажешь, где ты держишь Максима?
– Скажу. Только после встречи с Курлычкиным. А то ты, думая, что спасаешь меня, привезешь Макса родному папочке. Вот тогда мне точно несдобровать. Пока Максим сидит в погребе, я в относительной безопасности. Так что ты решил? – повторила она. – Поможешь?
Не глядя на женщину, Маргелов отрицательно покачал головой.
Ширяева, не мешкая ни секунды, положила трубку на место.
Следователь успел подумать, как же ему полегчало. Даже ощутил легкую испарину на лбу. Но удивился: как-то подозрительно быстро сдалась Валентина. Удивление быстро сменилось подозрением.
Отвечая на его немой вопрос, Ширяева ответила:
– Я не дам этому сукину сыну времени для передышки. Я позвоню ему из вестибюля его же офиса. Я буду долбить его, пока он не сдохнет.
