– Фу! И что за слова-то такие пакостные у тебя! Прямо слушать тошно! Если тебя что-то не устраивает, я могу уволиться! – взорвалась Аврора и быстрым шагом отправилась домой.
Юрик, перебрав презенты и прикарманив все, кроме колгот и жвачек, пораскинул мозгами и уходить с работы жене запретил:
– Будешь трудиться под моим чутким руководством, – заявил он. Наша героиня словам этим особого значения не придала, поскольку смысл их поняла и прочувствовала на себе только впоследствии.
* * *
Жизнь Авроры приобрела определенный ритм – сутки она сидела за гостиничной стойкой, утопая в подарках и комплиментах. Утром после смены ее встречали ревнивый муж с братом. Эти двое со временем, как ни странно, сблизились, несмотря на изначально негативное отношение Гени к Аврориному жениху, значительную разницу в возрасте и интересах. Единственное, что объединяло их, – Аврора. Скорее даже не она, а тот самый набитый подарками травянисто-зеленый пакет с нарисованной посредине матрешкой. Эти два лба стояли на остановке, поджидая свою жертву, и стоило только ей выпрыгнуть из троллейбуса, как они набрасывались на нее, яко шакалы на лань, которая неудачно, некстати подвернула ногу. Букет цветов летел в урну. Потом начинался жесточайший допрос со стороны Метелкина: мол, кто подарил, какой подонок посмел прикоснуться к его жене и т. д. и т. п. В то время как супруги разбирались, Геня вытаскивал из фирменного пакета магазина для иностранцев все самое ценное, затем производил осмотр подарков Юрик и, в свою очередь, забирал понравившееся. Авроре же оставались жвачки да колготки, которые тоже как-то незаметно расходились по родственникам, вернее, родственницам. Зинаида Матвеевна, встречая дочь на кухне семейства Метелкиных, обыкновенно говорила:
– Доча, у Миленка скоро день рождения. Дай-ка пару колготок, что ли... Поеду подарю. Жаль сиротку, все ж таки племянница. – Кончалось тем, что Гаврилова утаскивала с собой остатки презентов, которые не привлекли ее сына с зятем.
Дни рождения, юбилеи, именины, крестины вдруг неожиданно обрушились на Аврорину голову, и в то время она впервые задумалась о том, как много у нее родни. Вся родня же ходила в ее колготках, носках, комбинациях, панталонах и писала исключительно паркеровскими ручками с золотыми перьями в ежедневниках в кожаных переплетах.
Все свободное время наша героиня, к великому разочарованию Зинаиды Матвеевны, старалась проводить с Ариной. Девочка росла, и все больше развивалось в ней противное Авроре собственничество, поддерживаемое Гавриловой: схватит, к примеру, золотое кольцо и держит в кулаке.
– Ариша, отдай маме колечко!
– Мое!
– Это мамино колечко. Вот вырастешь, выйдешь замуж, и у тебя такое же будет, – вразумляла Аврора дочь.
– Мое! – сопротивлялась малышка. Кончалось тем, что Арина орала до синевы, не разжимая кулака: – Мое! Мое! Мое! Мое!
– Чего ребенка-то обижаешь? Нечего девочку трогать! – не могла не вмешаться Зинаида Матвеевна, которая всегда и всюду была рядом с обожаемой внучкой. – Правильно, Аришенька! Держи и никому не отдавай! Никогда ничего, мое солнышко, отдавать нельзя! Коли попало в твои ручонки, то и твое! Крепко держи! Ути, мое солнышко!
– Мое! – торжествующе выкрикивало «солнышко».
– Мам, ну зачем ты ребенка портишь?! Вот чему ты ее учишь?! Золотые кольца воровать? Это ж не игрушка!
– Это я-то порчу?! Я?! Да вам дай волю, так вы бедняжку мою угробите!
– Ну что ты такое говоришь?! Мам, ты хоть чуть-чуть думаешь, что говоришь?!
– А нечего робенка обижать! Не позволю! – Тем обычно дело и заканчивалось – Зинаида Матвеевна, надув щеки, не сводила глаз с внучки (еще, не дай бог, кто обидит!), а Аврора ловила момент, пока Арина отвлечется и забудет про кольцо.
С той поры, когда наша героиня устроилась в гостиницу, к ней что-то уж слишком зачастил Владимир Иванович – когда один, а когда и со своей второй половиной. Гаврилов влетал к молодым в комнату, шарил по шкафам и начинал выцыганивать понравившуюся вещь. Получив желаемое, он не успокаивался и принимался ныть:
– Аврик! Вот ведь сколько я с тобой в детстве возился! Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! Тук, тук, тук, тук, тук, – отстукивал он по дверце шкафа. – Сколько конфет тебе покупал! – И Владимир Иванович припоминал дочери все: в какие музеи он ее водил, как на санках зимой катал, как заступался за нее. – Я даже за двойки тебя не ругал! А пальто! Помнишь то пальто, что я подарил тебе на восемнадцатилетие?
– Помню. И что ты хочешь?
– Что это за вопрос? Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! Тук, тук, тук, тук, тук. Что за тон такой вызывающий?! – возмущался образцовый папаша. – Пришла пора возвращать долги. Долг – он ведь платежом красен!
– Ну...
– Что «ну»? Подари Гальке какое-нибудь платьице там или юбочку. Не знаю! Ей совсем носить нечего!
И пока Аврора рылась в тряпках, Зинаида Матвеевна умудрялась пихнуть бывшему мужу записку:
– Володь! Ты глянь, что тебе Аришенька нарисовала! Солнышко! Ты только посмотри! – громко говорила она, после чего шептала: – Бери, бери! – На обратной стороне «рисунка», в котором разобрать солнышко можно было, лишь имея недюжинную фантазию, Зинаида, приложив свою руку, царапала вроде: «Надо б встретиться» или «Назначь день и место».
После банкета в ресторане «Ромашка» Зинаида Матвеевна поняла для себя одну очень важную вещь. Теперь, когда ее бывший муж стал ей совершенно чужим человеком, но его, несомненно, тянуло к ней точно так же, как и ее к нему, женская гордость, которую Гаврилова всегда проявляла по отношению к супругу, стала совершенно неуместной. Более того, чтобы скрыть свою аморальную связь с Владимиром Ивановичем, Зинаида, переступив через неприязнь, высокомерие и враждебность, сумела подружиться с умалишенной соперницей. Да-да! Галина нередко приезжала к Метелкиным вместе с мужем, где вечно околачивалась Аврорина мать под предлогом заботы о внучке. Зинаида Матвеевна позволяла той даже поиграть с Аришей.
Владимир Иванович хватал «рисунок» и, хитро глядя на бывшую супругу, понимающе подмигивал, показывая всем своим существом, что в самом ближайшем времени он звякнет Зинульчику и назначит свидание. Итак, роман Гавриловых, несмотря на все препятствия и трудности (а может, благодаря оным), цвел пышным цветом, с каждым годом становясь все пламеннее и крепче. Так что Зинаида нередко думала: «А может, и не зря я с ним развелась?! Не расстанься мы тогда, кто знает, как бы оно все обернулось!»
Что касается Гени и его отношений с Ириной Стекловой, то они, эти отношения, тоже упрочились. И надо сказать, упрочнение сие было налицо. Живот Ирины лез на нос, Геня вскоре должен был стать счастливым отцом, а Зинаида Матвеевна дважды бабушкой.
Любаха, дочь несчастного Ивана Матвеевича и Галины Тимофеевны, на том самом банкете в ресторане нежданно-негаданно нашла свою любовь. После дебоша, устроенного Метелкиным, она умудрилась поближе познакомиться со скромным на вид инженером Николаем Кротько (мужчиной в очках с роговой оправой) и по совету двоюродной сестры Виолетты настояла на том, чтобы мать устроилась бесплатно работать в ДЭЗ за квартиру для них.
