Под вечер солнце не было таким убийственно сильным, и Сабрина, несмотря на весьма чувствительную боль, сумела вывести нас на один из заброшенных участков кладбища. Здесь росли высоченные тополя и вязы, почва была местами подтоплена, и покосившиеся кресты с полузатопленными оградками выглядели поистине устрашающе. Возвращаться на дачу или ко мне домой было рискованно, а здесь мы могли провести ночь в относительной безопасности. Судя по всему, теперешние Гончие ищут вампиров где угодно, но не в кладбищенских склепах…
– Сиди смирно, у меня почти получилось. – Сабрина уже битых полчаса ковырялась в замке наручников откопанным ржавым гвоздём. – Надеюсь, Енот отыщет нас здесь?
– Разумеется, он как-то говорил, что периодически залетает тут к одной Вдове в Белом.
– Ты имеешь в виду призрак Марии Шмит? Роскошная женщина, умерла молодой, и безутешный муж поставил ей памятник, выписанный аж из Франции!
– Да, Капрал ухитрился завязать знакомство именно с ней. Говорит, очень милая особа.
– Но ведь она не вдова, совсем наоборот…
– Не знаю, люди редко внимательны к судьбам привидений. Один парень так её обозвал и смеха ради натёр скульптурному изваянию глаза фосфором, по ночам это производило неизгладимое впечатление…
– Хм, плоские шутки над мёртвыми всегда кончаются плохо.
– Любые шутки! – поправил я. – В данном случае Вдова в Белом пришла к юмористу за разъяснениями лично…
– Спартаковская психушка, палата для буйных?!
– Почти угадала, для самых тихих…
Щелчок замка прервал нашу познавательную беседу. Я с наслаждением разомкнул осточертевшие железяки, закинув их подальше в траву. Сабрина толкнула меня локтем, указывая взглядом на Еву. Печальная охотница всё это время сидела невдалеке, на прогретом граните старого надгробия. Её шею и плечи уже вызолотило астраханское солнце, а во всей фигуре ощущалась такая горькая разочарованность неправильностью окружающего мира, что хотелось плакать. Оборотням в этом смысле полегче, чем вампирам, они хотя бы могут повыть на луну. Говорят, помогает, я не пробовал…
– Пойди, отдай ей, – моя подруга протянула футболку охотницы, – пусть оденется, замёрзнет ещё…
– Ночи тёплые, – недоверчиво протянул я.
– Тем более отдай! Быть может, тогда ты будешь чуть меньше пялиться на её голую спину?!
Ого, а моя ревнивица действительно уважает эту девчонку… В любом ином случае при первом же подозрении я получил бы оплеуху, а жертва моего внимания как минимум пять шрамов через всё лицо! Коготки у Сабрины – сами знаете… Я кивнул, взял футболку и тихо опустился на плиту рядом с печальной воительницей.
– Вот… спасибо.
– Не за что… – безразлично ответила она.
– Я не только об этом, ты спасла нам жизнь.
– Я предала вас.
– Все совершают ошибки…
– Предательство – не ошибка! – Ева развернулась, так пристально глядя мне в глаза, словно только там могли находиться ответы на все вопросы бытия. – Вы же ничего обо мне не знаете… Я же с самого начала вас предавала, я шпионила за вами, я делала всё, чтобы привести вас к смерти!
Ей надо было выговориться, откричаться, иначе сердце не выдержит. Взросление порой проходит очень мучительно. Не мне судить или оправдывать её поступки, она сама вынесет свой приговор и сама приведёт его в исполнение…
– Мне говорили: вампиры – это зло! Они пьют кровь, убивают людей, калечат жизни тех, кого превращают в себе подобных тварей. Я видела Сабрину, когда она… Мне казалось, вот оно – самое страшное преступление против человечества! Останови их, прекрати их чёрный путь, сделай же хоть что-то…
Всё правильно, милая… Это наша вина, мы не пытались показаться тебе лучше, чем есть. Мы ничем не облегчали твою задачу, мы обманывали тебя и не понимали, как тебе тяжело между двух огней. Прости нас…
– И я верила, верила им! Я предавала, льстила, лицемерила, вела себя как последняя дрянь и… презирала себя за это. Но ведь всё – ради великой цели! Благой цели! Убей вампира – и жизнь прожита не зря! Господи, кем я стала? Кем я была… как? Почему так быстро и так легко… но так страш-но-о-о!!!
Она ревела у меня на груди, а я, как дурак, озирался на Сабрину. Та только махнула рукой и, прихрамывая, ушла за деревья. Я не пытался успокоить «блудную дочь», любые слова сострадания с трудом находятся у меня в голове. Но руки мужчины порой куда красноречивее слов… Я гладил её по голове, по плечам, вытирая слезы, словно бы стряхивая, соскабливая накипь горечи и боли. Мне хотелось отдать ей всё то немногое, светлое и чистое, что каким-то чудом ещё сохранилось в моей душе, за один только взгляд зелёных, как тайна, глаз…
– Эй, вы! Есть хотите?
Далёкий голос Сабрины вернул нас к действительности. Охотница смутилась, быстро натянула футболку и виновато попросила у меня носовой платок. Увы, мои карманы оказались пусты…
– Так вы идёте или нет?! – На этот раз в призыве чётко различались рокочущие нотки. Это не тот случай, когда мою подругу стоит провоцировать на долгие уговоры.
Мы встали и послушно поспешили на зов…
– Вот, смотрите, сколько всего мне удалось насобирать! – гордо показала Сабрина, демонстрируя почти чистую газету, а на ней шесть куриных яичек, завёрнутых в тополиные листья, полбулки, куски чёрного хлеба, несколько карамелек и два зелёных яблока. – Сегодня родительская суббота, с утра на кладбище было много народа. Там и ещё есть, но близко подходить к часовне я не могу, голова раскалывается… а они скоро ещё и звонить начнут.
Да, в былые времена колокольный звон убивал вампиров на месте. Сейчас, конечно, многое изменилось, но какие-то традиции настолько укоренились в сознании, что рисковать глупо. В конце концов, мне проще сходить туда самому, благо вид, как у настоящего оборванца…
– Прошу к столу! – церемонно предложила сиятельная вамп. Никого не пришлось уговаривать дважды. Мы все страшно проголодались и управились, наверное, минут за пять. Сабрина яйца не ела, они «свячёные», только яблоки и хлеб. Так что нам с Евой больше досталось. А после еды всегда тянет поговорить…
Я не помню, с чего мы начали, да и не важно, но постепенно разговор перешёл на события последнего дня. Была, знаете ли, парочка спорных моментов, которые мне хотелось вынести на всеобщее обсуждение. И это показалось интересным не мне одному…
– Я не знаю этого человека. Он позвонил и от имени нашего Ордена приказал открыть дверь.
– И всё?
– Ну, нет… сказал, чтобы потом я позвала вас. То есть сначала позвала, а потом открыла. А что мне оставалось делать? Я же давала присягу на верность и даже помыслить не могла, чтобы ослушаться приказа.
– Голос такой неприятный, словно искусственный, с каким-то металлическим отзвуком. «Храпу не звони…» – вот так, да?
