Сердце Лу бешено заколотилось, дыхание перехватило, а по телу пробежала теплая волна, словно она увидела в толпе того, кого уже давно ждала. На «Кингз-кросс» поезд остановился, и незнакомец вышел из вагона.
Лу вытянула шею, пытаясь получше разглядеть чудесного незнакомца, но перед ней мелькнул лишь его затылок — светлые пушистые волосы, — и все, толпа на платформе поглотила его. Их глаза встретились на долю секунды, но если в наш век радиоуправляемых баллистических ракет Эрос все еще балуется своими легкими стрелами, то Лу знала: только что одна такая вонзилась ей прямо в сердце. Давно позабытый мышечный орган бухал в груди, как будто она только что пробежала марафон. На какой-то безумный, безумный миг Лу подумала… представила, как она выскакивает из вагона и бежит вслед за незнакомцем. Но порыв длился мгновение, не больше…
Лу знала, что если сейчас она выйдет из вагона, то опоздает на работу. Сегодня столько дел: срочные телефонные звонки, гора почты… Нет, что за глупость, у нее нет времени, чтобы бегать за приглянувшимся молодым человеком.
Лу знала: она просто струсила, а работа — всего лишь жалкий предлог, и все же… она прикусила губу и позволила ему уйти. В конце концов, что, собственно, произошло? Он подмигнул. Ну и что? Вполне вероятно, что сразивший ее Эрос пустил стрелу прямо над головой сказочного незнакомца, она просвистела мимо, даже не зацепив его.
Лу, опустив голову, разглядывала носки своих туфель. Да, скорее всего, так оно и было. Но, черт побери, как давно она не испытывала ничего подобного. Лу, как веером, обмахнула папкой разгоряченное лицо.
На следующей остановке газетный Доу-Джонс поднялся, наступил Лу на ногу и стал молча проталкиваться к выходу.
— Ах, извините, — прошипела она вслед финансисту и, показывая на освободившееся место, сказала беременной женщине: — Садитесь, вам нужнее.
— На что это вы намекаете? — спросила женщина злобным голосом.
Лу, уже во второй раз, спряталась за папку с бумагами, поняв, что женщина не беременна. Просто невероятно толстая.
Довольно часто Мартин, Лу и Руби, проводя длинные воскресные вечера в своем любимом баре «Заяц и Гончие Псы», обсуждали тему «подземного флирта». Все трое сошлись на том, что шансы на знакомство в метро практически равны нулю. Во-первых, освещение, от которого все окружающие тебя лица приобретают смертельную бледность. Но, даже если тебе и удастся разглядеть симпатичного человека, ты никогда не сможешь поймать его взгляд. Давно известно, что люди, оказавшись в слишком тесном пространстве, будут смотреть куда угодно, только не на стоящего рядом.
«Какая жалость, — подумала Лу, — сколько романтических историй умерло, так и не начавшись, и все из-за того, что два милых человека оказались слишком близко друг к другу. В иной ситуации они могли бы выпить по стаканчику и поболтать, а здесь, поймав на себе брошенный украдкой взгляд соседа, они принимают его за психа или маньяка. И все оттого, что они находятся в метро. На вечеринке или в клубе они восприняли бы такой взгляд как знак внимания и расположения. Почему люди легко и непринужденно заводят разговор с абсолютно незнакомым человеком, скажем, в баре, но боятся попутчика, так же, как и они, едущего на работу?
Кстати, о барах…»
Благополучно добравшись до своего офиса, Лу уселась за стол, включила компьютер и быстро нашлепала коротенькое письмецо друзьям.
От: Лу Капшоу, «Пайпер паблишинг»
Кому: Руби Тейлор, «Холлингворт», Мартину Эшкрофту, «Интернейшнл мэгэзинс»
Тема: Смысл жизни
Ответьте на следующие вопросы: Столица Литвы? Кто выиграл чемпионат мира по футболу в 1974 году? Сегодня в «Зайце и Гончих Псах» географическо-спортивная викторина. У вас же все равно нет более интересных занятий. У меня нет. В 19.30?
3
У Мартина не было времени читать послание Лу. Он проспал — опять! — и ворвался в офис за несколько секунд до начала совещания. О боже, как он ненавидел эти утренние совещания. Барри Парсонс, сверкая вспотевшей лысиной, будет орать на него за то, что Мартин не выполнил невыполнимого задания, которого ему никто не поручал. По правде говоря, все это было очень далеко от того блестящего будущего, которое рисовалось Мартину в его юношеских мечтах.
Закончив университет с оценкой «отлично» по английской литературе, Мартин представлял себя в роли энергичного молодого журналиста, берущего интервью у знаменитостей и пишущего хлесткие язвительные статьи для крупнейших газет страны. По крайней мере, подобную версию развития событий он излагал своей маме, когда она, возвращаясь с работы, находила Мартина лежащим на диване перед телевизором и начинала задавать вопросы о его планах на будущее. Однако вскоре маме почему-то надоело слушать истории о грядущей умопомрачительной карьере Мартина, и под угрозой изгнания из родного дома он начал работать в полиграфическом гиганте «Интернейшнл мэгэзинс».
Мартин убеждал себя, что эта временная работа является первой ступенькой на пути к настоящей журналистике. Но отдел сбыта, куда поступил Мартин, и редакция были настолько далеки друг от друга (даже находились в разных зданиях), что спустя шесть месяцев он был все так же далек от поста спецкора «Таймс», как и после полугодового лежания на диване.
Мартин понимал, что, подписывая контракт с «Интернейшнл», он одновременно говорит «прощай» всем своим мечтам. И самое печальное, что этот шаг дался ему до смешного легко. Отказавшись от своих честолюбивых планов, Мартин сосредоточился на работе, за которую ему платили деньги, и научился делать ее по-настоящему хорошо. Однажды он даже выиграл поездку в Сан-Франциско как лучший менеджер фирмы.
В конце концов Мартин дослужился до начальника отдела по Интернет-продажам в мужском журнальчике под названием «Сатир» — смеси рекламы, обнаженной натуры и цветных картинок с изображением медицинских аномалий. На обложке каждого номера помещались фотографии популярных людей в звериных костюмах наподобие мифологического Сатира: сверху — человек, снизу — животное. Лично Мартину больше всего нравился Чак Норрис в образе белки, выпуск № 3.
Прошло четыре года, и Мартин вновь задумался о своих нереализованных талантах. Безусловно, он творческая натура, и он напишет какой-нибудь гениальный роман. Истратив почти всю зарплату. Мартин купил новейшую модель компьютера, с помощью которой можно было бы управлять космическим кораблем на маршруте «Земля — Марс», и поклялся, что ровно через пятьдесят две недели он выдаст шедевр, на радость литературным агентам и потрясенным издателям, которые, истекая жадной слюной, станут убивать друг друга за право опубликовать его творение.
Поначалу работа пошла довольно бодро. За субботу-воскресенье Мартин написал Главу Первую, тщательнейшим образом пересчитывая количество слов после каждого абзаца. И неспроста: путем сложнейшей калькуляции, основанной на изучении классической литературы, Мартин вычислил, что идеальная первая глава должна содержать ровно пять тысяч слов. Следующие выходные Мартин потратил на редактуру; где-то он слышал рекомендации одного модного писателя начинающим авторам: «Вы должны избавляться от самых дорогих вашему сердцу строк, поскольку они-то и есть самый настоящий хлам». Так Мартин и сделал — выкинул самые удачные куски. Но еще через неделю, перечитав текст, он понял, что по ошибке вычеркнул не то, и безжалостно уничтожил все, что еще оставалось от Главы Первой. К следующим выходным Мартин впал в «писательский ступор» и не родил ни слова, а еще через неделю уехал в Брайтон вместе с Лу и Руби и больше вообще не прикасался к компьютеру.
